Сколько стоит ваше сердце?

- Вчера мне этого сделать не удалось. Закрутился, понимаешь, с делами, - Эшери хмыкнул, представив эти "дела": засаду на какой-нибудь крыше в порту, а потому кружной путь по городу с длинными "петлями", чтобы сбросить возможный хвост. - Боюсь, если я это сделаю сейчас, нам обоим придется спасаться бегством из этого гостеприимного местечка. А там, снаружи -настоящий ад.

Эшери улыбнулся.

- Ну ты попробуй, вдруг выживем, чем демоны не шутят.

- А ты отважный человек...

Маркиз с сомнением посмотрел на свои сапоги, довольно грубые, но прочные. Но все же стянул сначала один, а потом и второй.

- Бездна! Снимай эту пакость, немедленно!!!

Вассал подчинился повелительному голосу сеньора раньше, чем сообразил, что к чему. Носки полетели в дальний угол пещерки, но коснуться камня не успели, огненный шар уровня этак третьего, не меньше, испепелил их в полете... Маркиз едва успел заслониться от вспышки ладонью.

- Извини, - в голосе Монтреза не чувствовалось никакой вины, - машинально, веришь?

- Верю, - Маркиз пошевелил пальцами ног, едва сдержав стон удовольствия - вдруг еще не так поймут? Потом плюнул на все и сунул ноги прямо в воздушный вихрь.

- Небо... Жизнь - невероятная вещь. И я ее обожаю, - объявил Маркиз, блаженно улыбаясь. И через несколько мгновений уже спал сном младенца, даже тихонечко посапывал, не обращая внимания на то, что под ним - только жесткий камень.

Эшери отдых пока не требовался. Он вообще спал мало - с детства и всегда считал такое положение дел подарком судьбы. У него было дополнительное время, а время почти всегда бесценно.

Он распотрошил сумку и, собрав походную треногу, попытался сделать то, что никак не удавалось в хижине у Катиаша - посмотреть вблизи на Каевы Пальцы. Но заклинание почему-то сбоило, раз за разом показывая серый туман или обрываясь посередине.

Если бы речь шла о вражеском укрепленном лагере, о той же Кайоре - или просто о чужом доме, хозяин которого не поскупился на защиту от любопытных, Эшери бы решил, что его "отсекают".

Но "Пальцы" необитаемы... Или все же нет?

Так или иначе, цель оставалась прежней - "Пойди и узнай". Девиз разведчиков очень нравился Эшери, гораздо больше пафосного родового: "Не уступаю!" Отец видел в нем непреклонность скалы, стоящей над морем. А Эшери - печальную негибкость и - уязвимость той же скалы, вытекающую как раз из негибкости.

Задумался он не в тему, упустил нить заклинания... Если бы это была огненная магия, последствия оказались бы страшными. Справедливости ради, творя нечто даже потенциально опасное, Монтрез всегда был предельно собран, а вот обычная следилка... что она может? Пошатается и развеется.

Жизнь в очередной раз доказала, что она гораздо богаче наших представлений о ней. Небольшое зеркало вдруг потемнело, словно заклинание таки сработало, и удивленный Эшери увидел кузину.

Алета, в открытом вечернем платье и с вежливой, ничего не выражающей улыбкой смотрела прямо на него... Через мгновение герцог понял, что смотрит она на кого-то, кто стоит за ним и едва поборол желание оглянуться - настолько пытливым и настороженным был этот взгляд.

Девушка отступила на шаг. Потом еще... Изображение заслонила спина, обтянутая дорогим темным камзолом с узким золотым кантом и мягкая волна черных волос. Кузина неожиданно выпрямилась, сощурилась и что-то сказала... Губы ее нервно подрагивали. Спина, затянутая в камзол, шевельнулась и сместилась, возник профиль... Император!

Но как это может быть, а? Резиденция защищена от удаленной слежки в три слоя, ее невозможно побить даже сильнейшему "зеркальщику", потому что она запитана от стационарного кристалла - накопителя. Пытаться его продавить все равно, что пытаться выпить море, не отсекая рек, впадающих в него. Он все равно наполнится снова.

А Рамер Девятый вдруг шагнул вперед, сгреб Алету за плечи, притянул к себе и, наклонившись, поцеловал в губы. Поцелуй был не агрессивным, но каким-то подчеркнуто-собственническим. Словно Рамер Девятый Имел Право - и сейчас он утверждал это право, не считаясь с обстоятельствами, абсолютно уверенный, что его признают...

Алета попыталась отстраниться, уперлась руками ему в грудь, но он, похоже, даже не заметил этой попытки сопротивления. Он обнимал ее губы своими, пробовал на вкус - и этот вкус ему нравился, доставлял удовольствие... настолько, что, в какой-то момент желание утвердить право сменилось благодарной нежностью.

Похоже, мужчина и сам был удивлен, что обнаружил в себе это странное чувство, наверное, завалявшееся где-то в дальнем уголке души по недосмотру. А обнаружив - обрадовался, словно нашел клад и, не долго думая, выплеснул всю эту нежность на Алету - потоком, водопадом, рекой...

Тонкие пальцы кузины, скрюченные и побелевшие расслабились, разжались - и вдруг снова вцепились в его воротник, желая то ли удержаться, то ли удержать.

И император улыбнулся.

Если бы это была улыбка собственника, самца, которому покорилась очередная игрушка -Эшери бы разбил зеркало. Рукой, магией - как угодно, он бы не удержался.