Сколько стоит ваше сердце?

Но ведь это же Светлый! Он ее простит, они зла не знают…

— Госпожа моя, — мягкий голос пробился сквозь религиозный экстаз и отчаянную надежду к той части мозга, которая была способна воспринимать речь, — О чем вы говорите, какое проклятье?

— "Фата"[3] на мне, — выпалила Аласти.

— Постойте, но ведь вы — вдова, — удивился Кот.

— Нетронутая, — выдавила из себя девушка, мучительно краснея. — Муж… не успел.

— Госпожа моя, все это печально, но сейчас вам вынесут двери, — попробовал еще раз Эшери, — и будет лучше, если в вашем доме никаких Темных… а в идеале и Светлых не обнаружат. Меня-то просто повесят, а вам здесь жить.

В глазах женщины мелькнуло что-то, похожее на мысль.

— У меня есть проход через чердак на соседнюю улицу. Я проведу. Но, умоляю, Светлый — сними проклятье, что тебе стоит!

— Хорошо, — не стал спорить Эшери, прислушиваясь к шуму на улице. К счастью, архитектура этой части святого города была так причудлива, что окно дома бедной вдовы выходило на одну улицу, а двери — на другую, и чтобы до них добраться, нужно было сделать изрядный крюк, либо повторить трюк Кота, с бегом по стене, рискуя костями, а, возможно, и жизнью. — Что для этого нужно сделать.

— А ты разве не знаешь? — удивилась девушка, мгновенно перестав рыдать и вздрагивать.

— Да, вот такой я необразованный Светлый, — кивнул Эшери, — надеюсь, исправлять промах твоего мужа не требуется.

Аласти смутилась и на миг отвела глаза.

— Поцелуй Светлого снимает любое проклятье, — прошептала она.

— Показывай чердак.

Заветная дверь оказалась почти рядом, нужно было лишь пересечь гостиную и выйти на лестницу.

— Там окно, оно выходит на крышу, а дальше можно спуститься вниз и ты почти дома…

— Дома? — переспросил Кот.

— Ну да, там Храм рядом. Святой Древней Иоланты. Ты не обижаешься, что я приняла тебя за демона? Снимешь проклятье?

Вместо ответа Эшери взял в ладони ее лицо — оно было довольно симпатичным, хотя и грубоватым. Наклоняться не понадобилось — впервые в жизни Кот собирался целовать женщину одного с собой роста. Оказалось, что это очень удобно.

О поцелуях вдова знала еще меньше, чем о Светлых, демонах и проклятьях, но полагала, что знает все. Трактат "о жемчуге" она точно читала, это Эшери понял сразу, трудно ошибиться, если невинная девушка то пытается открыть рот пошире и заглотнуть в себя все, что можно, то начинает крутить языком.

— Так проклятья не снимают, — тихо рассмеялся он. — Ничего не делай. Доверься посланцу Небес… А то не получится.

Вдова вняла и испуганно замерла.

Он прикоснулся губами к ее напряженным, подрагивающим губам, погладил женщину по затылку и шее, предлагая расслабиться и перестать паниковать без повода. Она крупно дрожала от волнения.

Эшери мягко провел языком по ее губам, коснулся зубов и тихонько толкнул ее подбородком. Словно постучался. Аласти шумно выдохнула и вдруг ответила. Неумело, но чувственно и горячо.

Руки Кота скользнули по ее плечам. Аласти запрокинула голову, ловя и лаская его губы, и, точно, совершенно не соображая, что делает… потому что все она делала правильно. Даже лучше, чем правильно.

В этой женщине жил огонь, способный вспыхнуть вот так, мгновенно, и обернуться пожаром, в котором обречено было сгореть любое благоразумие.

Эшери оторвался от нее со стоном, испытывая дикое и совершенно неуместное разочарование.

Остановила Кота не нехватка времени — о времени он почти забыл, а четкое понимание того, что еще мгновение — и легенда о Светлых полетит в Бездну. Потому что Светлые безгрешны, а он — грешен, и еще как. И если он не прекратит страдать ерундой и немедленно не отойдет на шаг, вдова это просто почувствует.

— Все. Проклятья больше нет. Точно!

— Меня зовут Ласти, — шепнула она.

— Я знаю, — брякнул Эшери. Надо же было соответствовать образу.

Она рассмеялась — словно теплый янтарь рассыпала.

— Ты не понял? Я сама тебе имя сказала, значит обещание дала. Я буду только твоей — там, в Облачном Саду.

— Не вздумай! — Эшери покачал головой с напускной строгостью, — Ты должна теперь обязательно замуж выйти и пятерых детей родить. Иначе в Облачный Сад не пущу.

— Не пустишь?

— Сам у ворот встану, — пообещал Кот и исчез за дверью. И вовремя, потому что дверь на улицу уже ломали и, практически, вынесли.

До стены он добрался, собрав у себя на хвосте почти всех послушников. После безумных, жадных и, одновременно, щедрых поцелуев Ласти, Кот впал в состояние, которое про себя называл: "Голова дома осталась" — веселое бесстрашие вело, кружило, не давало не то, что испугаться случайной стрелы или стилета — даже задуматься о таком исходе. И все удавалось… Кот словно взлетел над Атрой, четко определяя, куда ведут переулки, отсекая тупики и засады и отклоняясь за миг до того, как его найдет жалящая сталь.

Путь его этой ночью можно было проследить очень четко: по стонам раненых.

…Темный, демон, посланец Бездны — вопли перепуганных суеверных жрецов приятно щекотали самолюбие.