Сколько стоит ваше сердце?

Кот обернулся… но было уже поздно. Ясно — что поздно. Кер смотрел в потолок остекленевшими глазами. Из горла торчала короткая стрела, даже, скорее, дротик.

Император с подданным переглянулись. Сделав знак Рамеру Девятом оставаться на месте, Кот опустился на колени перед опрокинутым шкафчиком для вина и осторожно, не касаясь руками, осмотрел ловушку.

Вердикт был неутешительный.

— Довольно примитивно, но налаживали самострел явно на Кера. В аккурат по его росту. Он всегда сам брал отсюда вино?

— Иногда приказывал подать. Но чаще — сам.

— Что ж… у второго адъютанта почти алиби. Но менталист не отменяется, так будет вернее.

Эшери приподнял край ковра, и закрыл тело невезучего маршала.

— Помогите мне, мой император.

— Что ты задумал? — с подозрением спросил Рамер Девятый.

— Маршал может быть убит в бою. Но не перед боем, — Эшери поднял тонкую кисть на уровень лица, сложил пальцы… Черты его лица и фигуры на мгновение смазались — и вот уже перед императором сидит Кер, живой и невредимый. — Так будет лучше, мой император, — голос тоже оказался до ужаса похож. Вот только интонации не его, слишком мягкие. Но под стенами Атры отличия сотрутся.

— А ты… сможешь?

— Учили меня хорошо, — пожал плечами Эшери, — Кажется, пришла пора держать экзамен.

В четыре руки они закатали Кера в ковер, оголив примятую траву. Говорить о нелепо погибшем — и о предателе не было никакого желания. Да и времени уже не осталось.

— Действовать будем таким образом, — перо быстро заплясало по карте, покрывая ее аккуратными отметками. Рамер Девятый смотрел — и с каждым движением, каждым словом Кота убеждался в том, что подозревал уже месяц: перед ним гениальный полководец. На грани безумия. Но, кажется, не за гранью.

Так или иначе, другого выхода не было. Предатель подобрался слишком близко и никто не стал бы ручаться, что он действовал в одиночку. Никому верить нельзя: ни генералам, ни полковникам…

Эшери, кажется, понял, что мучает Его Величество:

— Мой император, доверие — это единственный в мире предмет роскоши, который монархам не по карману.

Рамер сверкнул на него исподлобья антрацитовыми глазами. Взгляд был недобрым.

— Сейчас мне приходится верить тебе. Причем — слепо, а это худший из вариантов доверия.

— Мне — можно. В заложниках ситуации моя сестра. Предательство крови — это слишком серьезно. На такое не идут, просто, чтобы продвинуться по службе. Кара небес за него сурова, Арагены тому наглядное свидетельство. Не окупится…

Резиденция ордена Святых Воинов занимала почти треть Атры, это был самый крупный монастырский комплекс. Центром его была огромная бизилика с квадратной башней, над которой сияли шенга и меч, и двумя апсидами.

Чуть левее и западнее высились две очень красивые колокольни с ажурными башенками и острыми шпилями по новой моде. Звонницы были пристроены недавно, взамен разрушенных — круглых, низких и массивных.

Две "парящие" башни за их изысканную красоту любили все, за исключением звонарей, которым приходилось каждое утро подниматься на самый верх по бесконечным винтовым лестницам…

Дальше можно было видеть школу для послушников, монастырский дворик с колодцем и одной единственной кривой сосной, общие спальни и кладовые. Тут не было ничего выдающегося — обычные одноэтажные здания под треугольными крышами. Впрочем, некоторую архитектурную ценность им придавали медальоны с волчьими головами. Правда, сами Воины упрямо считали их собачьими, а себя — псами веры… Но любой компетентный зоолог поднял бы жрецов на смех. Потому что собак с такой мордой и такими ушами просто не бывает!

Видимо, поэтому компетентных зоологов сюда не пускали — кому же хочется слушать правду о себе?

Кухня и трапезная располагались слева от монастырского дворика, здесь же был курятник, где молодые послушники постигали азы смирения, выгребая вонючий навоз и лакомясь свежими яйцами, тайком от орденского начальства.

По правую — гостевой дом, дом магистра, домик смотрителя, дом для очень важных гостей… и кладбище. Откуда взялись традиции такого соседства — неизвестно, но факт остается фактом: окна дома для очень важных гостей смотрели на могилы.

Впрочем, кладбище было красивым и ухоженным, взоров не оскорбляло и, наверное, некоторым могло даже подарить своеобразное эстетическое удовольствие.

Келья, где заперли Алету, располагалась как раз в этой части резиденции и девушка тихонько порадовалась про себя, что никогда не боялась покойников и не верила в сказки о восставших мертвецах, погребенных неправильно, неглубоко, не в тот день или вообще — заживо.

Алета не спросила, где Марк разжился рясой — и не потому, что боялась услышать ответ. Ей просто было все равно, а, скорее, даже радовало. Да хоть бы их всех рядком положили! Ненависть ее никуда не делась, просто свернулась плотными кольцами, как змея в засаде и приготовила яд.

— У тебя есть еще один нож? Для меня? — сквозь зубы спросила она.

— Даже два. Для двух рук. Я ж знал, к какой девушке иду на свидание.

— Так это — свидание?! — расширила глаза Алета, — а почему без цветов?

— Сбегать нарвать?

— На кладбище? Спасибо, как-нибудь обойдусь.