Сколько стоит ваше сердце?

Стол в доме, куда нечаянно угодили жертвы взбесившегося зеркала, был не просто изыскан, а почти извращенно изыскан. На куриную грудку в клубничном сиропе Марк покосился почти с суеверным ужасом и как-то очень естественно осенил себя кругом. Как не прививал ему мэтр Ольхейм раскованность ума, но смешивать основное блюдо с десертом Винкер так и не научился. В его представлении суп должен был быть соленым, а варенье — сладким и на этом стоял мир.

Кроме грудки он заметил на столе две каши, выпеченный на жаровне паштет, жаркое, кажется из куропатки…

— Надеюсь, брат, вы не откажетесь разделить со мной трапезу?

— Благодарю, сестра. С удовольствием, если этот великолепный стол дополнят серым хлебом и ключевой водой.

Тщательно выщипанные брови хозяйки в сомнении сошлись у переносицы:

— Насколько я знаю, брат, устав строг, но в пути он разрешает послабления. Разве нет?

— Моя сестра образована так же, как прекрасна, — учтиво кивнул Марк, — Но сейчас я не в пути, а в гостях у единомышленников, то есть почти дома. А значит — никаких послаблений.

— Узнаю Святых Воинов, — в глазах Беаты мелькнуло что-то, похожее на почтительную зависть, — вы железные люди. А ваша спутница?..

— Присяга, которую приносят в ее ордене, не так строга как моя. Утешительницам разрешены почти все мирские радости кроме вина, табака и светских танцев. Она пришла в себя?

— И довольно быстро, — по лицу Беаты промелькнула тень, — Она стала жрицей недавно?

— Чуть больше семидневья. Я сопровождаю девушку к месту служения, дорога совпала.

— Совпала, — на подвижном лице хозяйки отразилось сомнение, — Но… Куда же, в таком случае, лежит дорога девушки? Если только, — она быстро взглянула на Марка, — в Ильский Предел?

Рука женщины дрогнула, да так неловко, что с вилки упал наколотый кусочек. Марк невольно проследил за ним взглядом и мысленно влепил себе подзатыльник за недогадливость.

Гостеприимная хозяйка с утра отдавала предпочтение серому угрю — лакомству дорогому и редкому. В Аверсум его доставляли только порталом, ибо тварь сия вида змеиного умудрялась протухнуть с какой-то волшебной скоростью. А добывали ее лишь в одной единственной провинции…

Теперь он точно знал где находится. И, пожалуй, предпочел бы остаться в неведении, хотя бы до конца завтрака. Небо с грудкой в клубнике, но кусок хлеба чуть не застрял в горле, когда Винкер понял, что портальная буря закинула их с Алетой чуть не на самый край земли, откуда до столицы добираться больше месяца, и то на хороших лошадях.

— Брат мой, вы так смотрите на этого несчастного угря, как будто он в чем-то лично виновен перед вами, — заметила Беата.

— Только в том, что так хорош, — криво улыбнулся Марк, — сестра, вы случайно обнаружили мою слабость.

— Серый угорь? — хозяйка понимающе улыбнулась, — он вас ТАК искушает?

— Настолько, что я боюсь за свой обет.

— Тогда не буду испытывать вашу веру больше необходимого. Анже, убери это на кухню, и прикажи подавать сладкое.

— Дорогая хозяйка, позвольте заметить, вы — моя истинная сестра, — Винкер пылко приложил руку к сердцу.

— Пустое, — рассмеялась Беата.

Когда на столе остался лишь чай и маленькие, на один укус, кексы в вареньем, женщина жестом отослала слуг и взглянула на Марка серьезно и строго.

— Итак, брат мой, мы одни и никто не помешает нам поговорить о делах, действительно, важных.

Алета пришла в себя от того, что ее тихонько, но настойчиво тормошила за плече маленькая, мягкая ладонь.

— Сестра, эй, сестра… Что же с ней такое? Сестра света, очнись, милая…

Графиня открыла глаза. Над ней склонялась пожилая женщина в коричневом платье служанки. Темные, с заметной проседью, волосы были аккуратно прибраны под кружевной чепец, а карие глаза светились сочувствием.

— Кто вы? — тихо спросила Алета. Огляделась и неуверенно добавила, — где я?

— Так, в городском доме госпожи, — обрадованная тем, что девушка пришла в себя, служанка деловито захлопотала, — госпожа Беата велела первым делом тебя глинтвейном напоить, а потом — завтракать. Давай-ка, привстань, я тебе подушечки под спинку подсуну. Говорят, зеркало наше разбилось, а ты с братом как раз пострадала, бедняжечка…

Алета как раз глотнула глинтвейна, вкусного, пряного, с запахами трав, только поэтому и промолчала. А в следующее мгновение уже все вспомнила: рясу, побег, полет на урагане… поцелуй. И то, как сама льнула к мужчине, утратив представления не только о приличиях, но, кажется, даже о реальности.

Графиню окатило жаром.

— Хороший глинтвейн, — сделала вывод добрая женщина, — вон как щечки-то порозовели. Ты допивай, милая, а я распоряжусь, чтобы тебе завтрак принесли.

И служанка вышла, притворив за собой двери.

Оставшись одна, девушка огляделась. Комната была небольшой, но роскошной: камин, столик с зеркалом, столик с головоломкой Тарнеш, дорогой игрушкой, доступной лишь очень богатым.

На третьем столике из редкого розового дерева, рядом с кроватью, лежала толстая книга. Судя по узору на переплете — жизнеописание какого-нибудь Святого Древнего.

Из любопытства Алета подцепила кончиком ногтя тяжелую обложку, и на колени ей спланировал листок бумаги.