Сколько волка ни корми

— Да уж не думаю, — с улыбкой этой удивительно открытой она говорит. — Иди, Вран из Сухолесья — ни вороны нашему племени не нужны, ни вруны. И приглядывай за теми, кого за собой ты утащишь — и скажи им, если смелости хватит, что всегда готовы мы обратно их принять. Когда поймут они, на чьи речи сладкие купились.

И Вран уходит.

И никто ни ему, ни другим лютам не мешает.

Как и обещала Лесьяра.

И горит серьга в его ухе.

Горит.

Горит…

«Нет».

Глава 18. Послание

— Он совсем не в себе, — выдыхает Сивер.

На самом деле, Сивер говорит далеко не «совсем не в себе», а кое-что покрепче. Но Бая вежливо делает вид, что действующий знахарь племени только что не выругался на чём свет стоит прямо перед ней. Знахари должны быть сдержанными и рассудительными, а главы племени — тем более.

Поэтому Бая говорит только:

— Разве? По-моему, это вполне закономерно.

— «Закономерно»? Ну, если всепоглощающая тупость вкупе со столь же всепоглощающей самоуверенностью — это «закономерно»…

— Весьма, — пожимает плечами Бая. — Не мог бы ты дать мне на это посмотреть?

— Посмотреть? — с ещё большим возмущением переспрашивает Сивер. — И что ты хочешь увидеть, чего не видел я? Я же прочитал тебе всё, от первой буквы последн…

— Похоже, кто-то до сих пор не понял, что входит в обязанности знахаря, братик, — фыркает Бая, ловко выхватывая из рук Сивера кусок тонкой бересты. — Если я говорю, что чего-то хочу, мне не нужно задавать лишних вопросов.

— Ты ведь шутишь, верно? — тянет Сивер. — Бая, давай просто сожжём это и…

— Сожжём? Ну уж нет.

Конечно, Бая шутит.

Прошло уже пять лет с тех пор, как она заняла место своей матери, а Бая всё шутит. Наверное, Лесьяра не обрадовалась бы такому легкомыслию. Наверное, Лесьяра не обрадовалась бы тому, что Бая действительно каждый раз читает эти торжественные письмена, а не отправляет их, брезгливо поморщившись, в лес — Лесьяра бы не стала тратить на них и огонь, тут Сивер хватил лишнего.

Но, с другой стороны, Лесьяра была бы рада хотя бы тому, что племя под чутким руководством Баи и Сивера не развалилось на части, не умерло от голода и не перегрызло друг другу глотки в случайных ссорах. Бая, в отличие от Врана, никогда не страдала от лишней самоуверенности — Бая прекрасно понимает, что бремя правления, свалившееся на их с Сивером ещё неокрепшие плечи, легко могло раздавить их своей неожиданностью так, что не поднялся бы уже никто. Бая, конечно, знала, что когда-нибудь этот миг наступит — но, как и всё в этой жизни, он наступил слишком быстро и внезапно.

Бая скользит глазами по берёзовой коре.

«Что ты хочешь увидеть, чего не видел я?»

Почерк.

Ровные, искусные, замысловатые буквы — и никаких ошибок. Бая видела, как писал и пишет Вран, Бая может с лёгкостью, с первого взгляда определить: это послание — не его рук дело.

— Зимина работа, — говорит она задумчиво.

Сивер хмурится — нетерпеливо и тяжко. Какой же он смешной. Кое-что не изменилось и за дюжину лет.

— И что? — вопрошает он страдальчески. — Прошмандовка черкает за самодура несуразные каракули — это разве новость? Ради этого ты туда таращишься?

— А что, ты думаешь, Ворон из Сухолесья узнает, сколько именно я туда таращилась? — весело спрашивает Бая, хотя, казалось бы, веселиться после такого послания — последнее дело.

— Не называй его так, — тут же щерится Сивер. — «Ворон». Ха! Как ему вообще пришло в голову…

Бая смотрит на чёрную терпеливую птицу, сидящую у границы.

Ворон бересту и принёс — и замер у холма, не в силах продвинуться дальше и переполошив своими хриплыми криками русалок, охраняющую границу молодёжь и особо чутко спящих стариков. Сиверу, конечно, эти вопли не мешали, хотя землянка знахаря находится ближе всего к холму.

Бая смотрит на чёрную терпеливую птицу…

И веселье в Бае смешивается с лёгкой грустью.

«Ворон из Сухолесья». «Ворон из Сухолесья» — новое имя, а всё по-прежнему. Ворон из Сухолесья, разумеется, выбирает в своих посыльных птиц, полностью соответствующих его имени — и не может даже самостоятельно написать письма, которые эти птицы доставляют. Ворон из Сухолесья наговаривает своей верной помощнице витиеватейшие послания — бескрайнее озеро громких слов, сладкие реки щедрых обещаний — и отправляет их тем, чьё племя он когда-то покинул, потому что эти слова и обещания казались большинству бессвязным бредом.

Ворон из Сухолесья делает это уже который год — шутка, затянувшаяся на пятилетие и утратившая первоначальную пелену горьковатого веселья.

Но сегодня Ворон из Сухолесья превзошёл сам себя.

— «Бывший дом племени с Белых болот», — ещё раз перечитывает Бая место назначенной встречи вслух. — Любопытно. Как он туда забрался?

Любопытно…

Любопытно — впустила ли хоть кого-нибудь их бывшая стоянка, смог ли хоть кто-нибудь из бывших членов племени воспользоваться чудом, чтобы вновь открыть её?

Любопытно — а остались ли у них хоть какие-нибудь чудеса?

Помогают ли они хоть кому-нибудь? Живут ли хотя бы по части старых правил или отказались от всех без исключения, объявив лесу бессмысленный и беспощадный бой? Это было бы очень в духе Врана.