Сколько волка ни корми

А ещё, ещё, ещё… Топор Вран в руках только тогда держал, когда силком ему древко впихивали, нож в основном от скуки в стену избы кидал, шкуры звериные пару раз видел, как вымачивают, да чуть от вони всё нутро его не вывернуло. Заканчиваются у Врана даже воображаемые занятия — но продолжать же надо как-то?

— …со скотом я домашним всегда на короткой ноге, любит меня животина, всегда слушается, — находится он, честно женщине в глаза глядя. — Догадываюсь, нет у вас скота, скорее всего — вот и начнём, может? Вы мне курочку с петушком приведите, я вмиг сделаю, чтобы скоро у вас десять курочек с петушками ходили. Вы мне корову найдите — столько молока с простоквашей у вас будет, что ни в одном ручье столько воды не вычерпаете. Вы мне…

— Жар-птицу поймайте, а я с неё перья соберу, — продолжает женщина насмешливо.

— Запросто, хозяйка, — кивает Вран. — Всё, что попросите.

Закатывает глаза парень вечно недовольный, улыбается Бая, всё потолком земляным любуясь. Только вторая девушка никак на слова Врана не реагирует — скучающе она на него всё это время смотрит, равнодушно, словно дождаться не может, когда же всё это наконец закончится.

— Всё, что попрошу? — прищуривается женщина.

— Да, — твёрдо Вран отвечает.

И приближается вдруг к нему женщина стремительно, так, что плащ её в воздухе чёрным крылом вздымается, и вплотную к нему оказывается, и с трудом Вран шаг назад не делает — слишком уж внимательно она ему в глаза своими вперяется, слишком уж нехороший огонёк в них появляется.

— Никогда таких обещаний незнакомцам не давай, Вран из Сухолесья, — чеканит она, пальцем под подбородок ему упираясь и вверх его голову запрокидывая. — Ни имени ты моего не знаешь, ни часа ты со мной не знаком, а уже чуть ли не в службе верной мне клянёшься. Просьбы и помощь — вещи важные, друг от друга неотделимые, да только один дурак другого о глупости несусветной попросит, и вместе они дурь свою до конца жизни расхлёбывать будут, а то и после смерти. Нет у вас таких историй?

— Ну, я не думаю, что вы… — бормочет Вран.

И чуть кое-что совсем неуместное не ляпает.

— …дура? — подсказывает ему женщина.

Да, именно это.

— …о глупостях меня просить будете.

— Глупость дочь моя старшая совершила, — говорит женщина, туда-сюда, влево-вправо голову Врана за подбородок поворачивая. — Обратился к ней за помощью мальчишка деревенский, наплёл с три короба о судьбе своей нелёгкой, а она и рада хвостом махнуть да беды все его несуществующие от него смести. Нет в тебе души второй, Вран из Сухолесья. Не почувствовала её Мора этой ночью, не зря ты под сводом деревянным родился, а не под небом лесным. Нет в тебе ничего нашего — а, значит, и…

— Души второй? — перебивает её Вран, не удержавшись. — Как может во мне вторая душа быть — двоедушником я, по-вашему, родиться должен был?

Говорит это Вран — и насилу по сторонам не оглядывается: двоедушники — они как волки, понапрасну звать не стоит, а то ночью на зов придут. Только, в отличие от волков, пощады от них не жди. В ведьмах всяких по две души обычно живёт, в колдунах да просто в людях нечистых — если ведьмы и колдуны с душами своими злыми в единое целое слились, то в людях обычных тёмная сторона по ночам просыпается, когда те в глубокий сон погружаются. И встанет у постели твоей она, разбудит тебя да спросит: что ты хотел-то от меня, милок?

Впрочем, здесь этим душам в очередь становиться придётся — есть уже у Врана одна поклонница.

— Должен, — отвечает женщина спокойно. — Душа человеческая в тебе есть, но на душу волчью — ни намёка.

— А в вас, значит, есть, — негромко говорит Вран.

— Есть, — говорит женщина.

— И в каждом из вас, значит, есть. И были.

— Именно так.

— Но как же тогда… — Вран с силой голову опускает, не обращая внимания на то, что палец женщины больно ему в низ челюсти впивается, словно вот-вот насквозь его проткнёт. Вран в глаза женщине хочет глядеть. — Как же тогда первые из вас лют… волками стали? Как же первым из вас волки силу эту дали? Неужто хотите сказать мне, что души чужие волк в вас подселил? Душа — она же не семя, нельзя её в человека посадить и ждать, пока ростком сквозь землю пробьётся. Она либо есть, либо нет её. Правильно вы сказали — со вторыми душами рождаются. Рождаются. Но разве могло племя целое со второй душой, да ещё и волчьей, уродиться? Удивительное это совпадение.

— Ты кого в незнании истории нашей упрекнуть решил? — щерится парень голубоглазый мгновенно. — Главу рода нашего? Вышвырни его, Лесьяра, вышвырни за границу да пояс Баи отбери, надоело уже бредни его слушать!

— Я никого ни в чём не упрекаю, — говорит Вран. — Я просто уточняю то, что непонятно мне. Мало что о вас в нашей деревне известно, а я разобраться хочу. Разве за такое выгоняют? И не ты мне пояс дал, чтобы забирать его приказывать.

Режет ему уши эта «глава рода нашего» — мысль одна странная на ум приходит, и уже по-другому он на женщину смотрит.

А она смотрит на него — и меняется что-то в лице её. Кажется Врану на миг, что одобрение на нём мелькает неуловимое — но тут же к обычной непроницаемости возвращается.