Скользкая рыба детства

Сил у меня не стало. И тут внук родился. Пошла дочь учиться на экономиста. А внук такой хороший, я всё дочь уговаривала оставить! Боже ж, боже’нько! Что я пережила! Она ж молодая была совсем, ни с кем не встречалась. Десятый класс только закончила. Такая светленькая, хорошенькая! Ночью проснусь, слышу, она плачет, беременная, у меня сердце разрывается. А вдруг забудется, думаю? Нет, никак не отпускает.

А он вернулся с армии, паразит, избил её опять, что она с ним спать не схотела. Она зимой пришла со Степновки на босу ногу, в халатике. Спасалась от него. Можешь себе представить! По снегу. А сестричка моя, средняя, была здесь.

Звонит она мне домой, в райцентр, приезжай срочно, не телефонный разговор.

Я примчалась, дочь заболела, хрипит, температура сорок! Внучек маленький, полтора года. Поехали вещи забрать у свекровки. Дочь мне говорит, я его как увижу, у меня только ненависть к нему, я не могу с ним жить. Думаю, зачем заставлять её жить с ним, если он ей так жизнь исковеркал! Я иду, а он, зараза, все вещи попрятал. Внучка собрали, муж средней сестры около машины стоит, а он идёт с огорода. Я тут вилы подхватила и к нему. Ах ты, скотина! И на него. Дочь говорит, люди смотрят. Нехай смотрят! Хотела его заколоть. До полной истерики дошла.

А он вывернулся и в огород побежал. Такие вилы были острые, прямо вилами…

А счас даже и не знаю, где он. Честно, не знаю. Какая его судьба? Искали исполнительный лист оформить, алименты. Так и не нашли тогда.

Второй зять вроде ничего. Служил в спецвойсках, десантник. Серьёзный. Всё понял, принял, как есть. И девочка вскоре родилась у них.

В любви уже родила, в желании. А когда дочь была беременная, муж второй в командировке, этот урод получил исполнительный лист, пришёл драться из-за этого. А у дочки рос Барин, здоровущий кобель, девять месяцев ему тогда было, но уже был огромный собака. Кидается на него, рвёт на нём куртку полностью. Он упал, собака срывает с него брюки. Он уползти не может.

Дочь в это время звонит в милицию. Набирает номер, набирает, а руки трусятся. Короче, приехала милиция, давай писать, когда приехал, чего приехал. Бумаги всякие. Ладно, отпустили всех. Был бы зять, точно бы его прибил.

И я вот так сижу, звонит его мать. Здрасьте, здрасьте. Он пришёл проведать сына, а вы спустили на него собаку, она его разорвала. Я напишу заявление в милицию. Как это так – пришел проведать сына, и тут такое!

Во-первых, я перед тобой оправдываться не собираюсь, собака есть собака, но если б я была дома, и если бы он припёрся, я сама бы точно собаку спустила, а ещё бы и вилами, которые в огороде бросила – добила бы эту сволочь! Наколола бы! И вот это тоже укажи в своём заявлении! А я распишусь. Всю жизнь моему ребёнку испоганил, и ещё пришёл домой. Да, это я подала на алименты!

И вот дом у нас сейчас заложен, в райцентре, на десять лет. Зять брал в долларах, а сейчас вдвое дороже вышло. Транспортная фирма у него. Будем выплачивать, за год уложимся, ничего страшного. Жизнь без приключений не бывает. А мне после операции вес нельзя сбросить. Так на нервной почве меня разнесло, без дрожжей.

Выкручиваемся, как можем. Дочь училась, приходилось мне ездить в Москву на заработки. Всё это – таможня, проверки всякие, так утомительно.

Поехала на нефтебазу, недалеко тут, можно было достать красную рыбу, икру. Возили отсюда, мясо продавали, сало нам давали под реализацию.

Кума меня берёт, она всё время в Москву ездила. Она говорит, торгуем, увидишь – милиция, от прилавка отойди в сторону, вроде ни причём. Проверяют же, придираются.

Встали, торгуем. И вдруг люди все разбежались, я думаю, чего они? Я стою себе. Подходит милиционер. Кто он по званию? Не знаю. Мужчина солидный, красивый, ну ты шо! Кожаный плащ, выхоленный.

Смотрит: почем такая рыба, красавица? Я ему рассказываю. И икра есть, говорю, что почём, икру выложила. Да, икра, говорит, это белки. Хорошо. Берёт эту банку. Я ему рассказываю. Он головой кивает, мол, дело в том, что мне надо много рыбы.

Да, говорю, у меня недалеко ещё восемь штук есть. Он говорит, а мне надо ещё больше. Тут он расстёгивает плащ, думаю, будет платить! Нет! Китель. Удостоверение достаёт! Пройдите, вон «бобик» стоит. Та-а-ак, а шо ж вы в «гражданке»? А он смеётся! И я с ним смеюсь. Чево смеюсь?

Просто везёт мне! Забрали наших двоих. А те бабы были битые, прожжённые. А я, что ж, первый раз. Сижу, как эта… куча, а уже внук у меня был. Я рассчитываюсь с работы, сижу дома, езжу в Москву. В четверг, пятницу. Дочь на выходные сидит с сыном. Я на воскресенье ночью приезжаю. Ну, а шо делать? Как-то выворачиваться ж, надо.

И вот сидим, милиция. Настоящий обезьянник, там наркоманка валяется пьяная, обоссанная, там шото ещё шевелится в углу. Запах. Я говорю, извините, долго мне тут сидеть? – Мы имеем право держать двадцать четыре часа и даже трое суток. – Та вы шо? У меня жешь там ещё мясо и сало, когда буду это всё продавать? А я буду сидеть здесь! Как это так!

Но вот он попался какой-то человечный, понимаешь! Я же не хитрю, не обманываю.