Скопец, сын Неба

-Все - для человека: и суббота, и мясо, и все заповеди. Если ты против человека, то ты против всех его заповедей. Я видел в Кумране монахов, которые окружили всю свою жизнь запретами и ритуалами, но они и на шаг не приблизились к Святому Духу. Голод души не заменишь голодом желудка. Поэтому я ем и пью. Если бы вы умирали, не успев принять Святой Дух, если бы вам было это очень страшно, и продлить вашу жизнь могло бы только мясо, то я убил бы ради вас животное. Вам я дал бы время обрести свободу, а душу животного вернул Святому Духу. Где здесь грех? Где здесь моя несвобода?

Иоанн задумывается. Он не может совместить в себе убийство и безгрешность. Он не хочет умирать! Все античные философы считали человека частью животного мира. Поэтому либо допускалось убивать животных, выпустив из них предварительно кровь, в которой и находилась по их убеждению душа, либо утверждалось вегетарианство. Одни религии разрешали есть мясо, другие – запрещали. Церковь Иоанна признает убийство грехом, но при этом не откажется от мяса. Свое лицемерие она покроет клеветой: животным будет вовсе отказано в душе. Церковь объявит животных такими же бездушными, как растения. Бессмертная фарисейская душа – прерогатива человека. В этой отвратительной казуистике станет возможным убивать и человека: Бог сам разберется с его бессмертной душой.

- В конце концов, - заключает Иисус,- ешь или не ешь, пьешь или не пьешь – это не важно. Ищите свободу, а все остальное приложится. Говорю тебе, Матфей, и всем вам говорю: истинное знание подобно смерти. Оно убивает человека. Я прошел через это. Я – убил человека! И вы сможете, если захотите этого больше всего на свете. Эти двери всегда открыты для вас. Я вам их открыл. Но смотрите же, - строго добавляет он,- не превратите этот чистый источник в грязный водопой! Не давайте святыню псам, а жемчуг – свиньям. Иначе вы построите еще один Храм на земле, где будут топтаться свиньи и командовать псы. Я не строил Храм! Только внутри себя!

Окончив свое наставление, он ложится на спину, скрестив руки на груди, и закрывает глаза, будто действительно умер и не желает, чтобы его дальше беспокоили. Очень скоро его ученики нарушат все эти уроки. Из тела своего Пастыря они сделают Храм. На этом скотном дворе будут пастись рабы Божьи. Иуда в стороне от всех, опершись на ствол ивы, как на спинку стула, достает из своего ящика какой-то пергамент и погружается в записи. Симон с Матфеем отправляются в Аенон за продуктами. Иоанн вдохновенно пересказывает Петру с Андреем притчу о дороге жизни.

-Вдоль дороги к Царству Небесному есть сады и дворцы, и все, что душа пожелает. Но потом идти становится все труднее и труднее, ибо начинаются терновники, горы, пустыни и прочие безжизненные места. Дорога все не кончается, а впереди дремучие леса и дикие дебри, в которых демоны поджидают путников. Губители душ стерегут врата Царства Божьего. Они ненавидят человеков, потому что Бог закрыл им путь в свое царство и поставил двух архангелов с мечами у дверей.

-Иаира демоны увели в омут, - замечает Андрей.- Хочешь сказать, он был близок к Царству Божьему и поэтому демоны погубили его?

-Иаир? Нет, он не мог быть близок к нему! Думаю, - шепотом добавляет Иоанн, бросив взгляд на дремлющего Иисуса,- Господь покарал его за учителя.

-Согласен. Ну, а другие люди отчего беснуются?

-Значит, есть на них грехи. Дети ведь не беснуются! Потому что нет на них грехов.

-Иногда младенцы рождаются уродами, - замечает Петр, - и священник приказывает их удавить. А им за что, если они только родились?

-Ты что, в премудрости Господа сомневаешься? - возмущается юноша.

-Кто я, чтобы сомневаться? - смущенно признается Петр. - Просто хотелось бы понять это.

-Вот достигнешь Царства Небесного - тогда и узнаешь все ответы.

Он согласно качает головой:

-Так-то оно так.

-А учителя спросить нельзя? - вопрошает Андрей.

-Вот и спроси!

Рыбак сомнительно оглядывается на Иисуса, тот продолжает лежать так, будто умер.

-Потом спрошу. Если не забуду.

-Может, Иуду спросим? - предлагает Петр.

-Что он знает? - пренебрежительно отзывается юноша. - Опять своими подсчетами занимается. Как будто от него их требуют!

-Может, он на будущее…

-Кому нужны его отчеты в Царстве Божьем?

Старшина рыболовецкой артели не одобряет мальчишеского презрения к Иуде и заступается за него:

-Порядок есть порядок. И на небе должен порядок.- Он не может допустить мысли, что в раю царит хаос, праведники делают все, что им вздумается.- Каждый чин знай своё место и своё дело, - заключает он.

Хромой казначей общины, словно услышав этот разговор, как-то отчужденно - оценивающе взглядывает на них, ставит последнюю точку в своих записях и сворачивает пергамент, аккуратно пряча его в эбеновый пенал. Он надевает портупею на плечо и, откинув голову на ствол ивы, тоже задремывает.