Скопец, сын Неба

Впервые в своей жизни Малх познал очарование власти, когда говоришь - и слушают, требуешь - и подчиняются, приказываешь - и делают. Оказалось, и ему, вечному рабу, доступна магия власти, которая почему-то заставляет одних людей безропотно выполнять команды других. Целый час челядь и даже храмовые стражи повиновались постельничему. И ему так понравилось во главе отряда выслеживать, хватать и вязать, что теперь хочется еще раз пройти через это удовольствие. Малху, с которым никто никогда не считался, нужна еще одна минута славы.

-Прикажи, господин, я найду их.

-Нет,- отказывает ему Анна в этой милости. - Человек, который выдал нам смутьяна, просил не трогать их. Все они, сказал Иуда, деревенщина. Иуда - умный человек. Мы не воюем со своим народом. Пусть возвращаются к своим лодкам и мотыгам.

-Господин, я понял, - смиряется постельничий, и мысль его тут же переключается на другое. - Почему этот достойный человек не взял вознаграждения?

Старик охотно отвечает. Постельничий для него - как домашнее животное, с которым можно отвести душу, больше разговаривая с самим собою, чем с ним.

-Иуда? Он из иерусалимских саддукеев. Его отец Симон был членом Синедриона. Он получил прозвище Сикариот за то, что носил кинжал с собой и хотел убить Ирода Великого. Тогда мы были молоды, - Анна пускается в приятные воспоминания. - Я еще не был первосвященником, ходил в иереях. Мы дружили с Симоном. Уж очень он был горяч. В то время кровь лилась рекою. Ирод казнил трех своих сыновей, любимую жену и лучшего друга. А уж иудейскую кровь не щадил вовсе. Казнь за казнью. Ирод убил всю семью Симона. Чудом остался жив только Иуда. Когда он юношей вернулся в Иерусалим, я ему покровительствовал. Но он связался с Никодимом и зелотами. Похоже, этот Иисус оказался слишком радикален даже для Иуды. Он - умный человек и не хочет бессмысленной войны.

Малху, который задал вопрос с личной целью, эти воспоминания скучны. Он слушает привычно, как собака, голос своего хозяина. Наконец, старик замолкает, все еще оставаясь взглядом в своей молодости, где у него не болели ноги и было легко на сердце.

-Господин, что будет теперь с вознаграждением?

Анна возвращается в настоящее.

-С этим? - он кивает в сторону кошеля, отвергнутого Иудой. - Ну, поскольку это цена крови, они не могут вернуться в Храмовую казну. Что-нибудь придумаем.

-Господин, если они нечисты для Храма, можно мне взять их?

Анна с удивлением смотрит на своего раба и манит рукой к себе. Постельничий привычно подставляет плечо, на которое первосвященник опирается, когда встает с постели или кресла, и неожиданно вскрикивает от боли. Все еще цепкая рука хватает его за ухо с серьгой и резко тянет к земле. Малх падает на колени перед старцем.

-Что я слышу? Разве ты не по своей воле проколол себе ухо, чтобы служить мне и моему дому до смерти? Хочешь нарушить Закон?

-Что вы, что вы, господин! - морщась от боли, кричит раб. - У меня и в мыслях такого не было. Вы мой благодетель, моя жизнь принадлежит вам.

-Тогда зачем тебе деньги?

-Мой брат! Это для него.

Анна отпускает его ухо.

-Рассказывай.

-Господин, у меня есть кров, еда и одежда. Вы очень добры ко мне. Чего еще мне желать? Но мой брат и его семья, - они голодают. Он работал в гончарной мастерской по найму. Пока работал, хватало на хлеб жене и детям. Но хозяин мастерской умер, и вдова хочет продать поле. Брат приходил ко мне вчера и горько плакал. Дети голодают, хоть милостыню проси. Вот я и подумал: если эти деньги не чисты для Храма, то, быть может, мой брат мог бы купить на них поле и спасти свою семью.

Анна смягчается.

-Я поговорю с Каифой.

-Владыка, мой брат - благочестивый человек. Он будет всю жизнь благодарить вас и Бога за такую милость, - Малх хватает руку старика, которая только что чуть не оторвала ему ухо, и целует, так и не встав с колен.

-Ладно, ладно. Только не думай, что ему подарят эти деньги. Храм собирает сокровища, а не расточает их. Возможно, Синедрион купит это поле и даст твоему брату в аренду.

-Благодарю, благодарю, владыка. Вся семья моего брата будут целовать вам руки за вашу милость.

Старик жестом останавливает поток умиления.

-А теперь помоги мне облачиться и проводи к дому Каифы.