Скопец, сын Неба

В Гефсиманском саду рассеянные стражами ученики вновь сходятся у маслодавильни. Как стадо, оставшиеся без пастыря, они не знают, что им делать и куда идти. И ощущение опасности исходит к ним от каждого темного куста. Почему никто не пытался арестовать их? Почему пришли за одним Иисусом? А быть может, сад окружен уже римлянами, и они сейчас набросятся на них? Для всех учеников очевидно, что это проклятое место необходимо срочно покинуть. Оно осквернено чудовищным, необъяснимым предательством.

-Что же теперь? - подавленно бормочет Матфей.

Он ближе всех к пониманию истины, но арест Иисуса все равно оказывается для него тяжелой неожиданностью. Оставляя свою таможню, он шел за Иисусом. Куда теперь ему идти?

-Что будет с учителем? - спрашивает кто-то, но вопрос остается без ответа. Никто не хочет высказывать своих предположений.

-Может, нам пойти и сдаться вместе с ним? - спрашивает Андрей. Он смотрит на ненужный в его руках меч и бросает его.

-Нет, - решительно заявляет Иоанн. - Учитель хотел, чтобы мы остались.

Когда полководец погибает, его армия не гибнет вместе с ним. Она либо разбредается, либо избирает себе нового предводителя. Все вспоминают: именно Петра назначил учитель старшим среди них.

-Петр, что скажешь? - спрашивают его.

-Я не знаю.

Рыбак сейчас не способен стратегически мыслить. В его глазах стоит сцена ареста безропотного Иисуса и его собственное позорное бегство. Он не знает, как ему искупить свою вину.

-Куда они его повели? - бездумно бормочет он, спрашивая скорее себя, чем кого-то другого. - Что с ним сейчас?

-Они повели его к первосвященнику Анне, - объясняет Иоанн. - Это были его слуги.

-Ты знаешь, где он живет?

-Знаю. Недалеко от дворца Ирода.

-Отведи меня! - требует Петр.

-Зачем? Ты хочешь сдаться? - спрашивает Андрей.

-Нет. Не знаю. Я хочу посмотреть.

-Это опасно, - замечает Матфей.

-Пусть! Отведешь? - спрашивает Петр юношу.

-А что нам делать? - вопрошают остальные. - Куда нам идти?

Все ждут решения от Петра. Они стоят сейчас как раз на том самом перекрестке судьбы с виноградной карты жизни, откуда можно повернуть в любую сторону. Достаточно им разойтись в разные стороны, - и никакой христианской церкви не будет. В этот полуночный час на краю Гефсиманского сада девять галилейских бродяг должны совершить исторический выбор: быть им вместе или стать друг другу чужими. И тогда начнется совсем другая история.

Иоанна осеняет.

-Иаков,- обращается он к брату, - отведи всех к Марку. Мы сходим с Петром на разведку и встретимся с вами там. Тогда и будем решать. Согласны?

Все одобряют это решение.

-А кто такой Марк? - интересуется Фома.

-Жених Марии. Он - наш друг, - поясняет Иаков. - Идите с нами.

Молодые ессеи подчиняются. Девять мужчин покидают Гефсиманский сад и входят в город через Стефановы ворота. На одной из улочек она расстаются: Иаков ведет свою группу в Нижний город к дому Марка, Иоанн с Петром прямиком направляются к особняку Анны на Сион.

Ворота дома чуть приоткрыты. Во дворе виден свет и слышны голоса. Иоанн решительно входит внутрь. Привратник, оглядев знатного юношу, спрашивает, куда они направляются.

-К первосвященнику, - с достоинством отвечает юноша.

-Как вас зовут, господин? - почтительно спрашивает раб.

-Иоанн, сын Зеведея левита. Первосвященник Анна меня знает, - нахально добавляет он.

-Проходите, господин.

Они идут к костру, у которого греются стражи и челядь, и прислушиваются к их разговору. Но те ничего не говорят об Иисусе. Обычный, дворовый треп прислуги. Иоанн не испытывает робости Петра перед знатным домом и Синедрионом. Сын судьи хорошо знаком со всеми юридическими процедурами, и суд не кажется ему бессмысленным карательным органом, каким часто видят его простолюдины, ничего не знающие о своих правах. Иоанну ясно, что даже ему, любимому ученику Иисуса, нельзя предъявить обвинение, если он сам не спровоцирует его. Но главное, Иоанн полон того юношеского бесстрашия, которое убеждено, что с ним не может ничего случиться. Он подходит к дому и заглядывает во внутренние покои. В апартаментах стоит тишина. Иногда мелькают служанки. Все выглядит мирно и обыденно. Может, ничего и не будет? Какое официальное обвинение может предъявить Иисусу Синедрион? Юноша со знанием дела перебирает варианты. Резню устроили римляне, но их не привлечешь к суду. Иисус не нарушил храмовый устав. Свобода пророческого слова не запрещена Торой. Иисуса необходимо уличить в призывах к ниспровержению установленного законом порядка или в богохульстве. Трудно же им будет найти свидетелей этому! Сам Иоанн, положа руку на сердце, не смог бы подтвердить такого обвинения. Его учитель - не убийца, не сикарий и не безбожник. Он - Мессия. Но это как раз говорить Синедриону не стоит. Словом, если Иисус поведет себя умно, Синедрион с ним намучается. Иоанн начинает успокаиваться. Он выходит из дому, так никем и не остановленный, и вовремя возвращается к костру. Один из храмовых стражей пристает к Петру.

-А ты не был в саду со смутьяном?

-Нет, - бормочет Петр, чье мужество было парализовано Иисусом и до сих пор не вернулось к нему.