Скопец, сын Неба

Нахум уверен, что его господин и эти люди готовят какой-то заговор. Он подумал об этом сразу же, как только они вошли. И все последующие события подтверждали его догадку. Для верного слуги никогда не было тайной, что Иуда - зелот и враг римского режима. Старик вспоминает ту страшную ночь, которая перевернула всю жизнь в этом доме. Иуда был самым младшим в семье саддукея Симона и наслаждался детством. Нахум и его старуха, тогда еще не слепая и не глухая, но молодая бездетная женщина, души не чаяли в этом смышленом, живом мальчике. У него была страсть к камням. Вечно он таскал с улицы какие-то булыжники и складывал в углу двора. А еще он любил разглядывать звездное небо. Все вечера он проводил на крыше дома, где еще не был построен флигеля, но стояли только тент и кушетки.

Однажды вечером в дом ворвались гвардейцы Ирода Великого. Они пришли за Симоном. Глава семейства готов был подчиниться. Но его старшие сыновья достали мечи. Одного гвардейцы ранили. И тогда началась резня. По двору метались фигуры, мелькали факелы, солдатские шлемы, мечи, звучала мужская ругань и женские крики. Гвардейцы не пощадили никого. Тогда-то на шум и крики с крыши стал спускаться по лестнице маленький Иуда. Во дворе лежала вся его семья, и факелы отсвечивали в лужах крови. Мальчик с криком побежал вниз, его нога подвернулась, и он покатился по ступеням. Его левая нога была переломлена, и кости с кусками мышц торчали наружу. Нахум и Елизавета бросились к мальчику. И пока он прижимал к себе потерявшего сознание ребенка, его жена валялась в ногах воинов, моля пощадить ее единственного сына. Они - лишь рабы в этом доме, кричала она, и это их дитя, не господское. Гвардейцы, насытившись кровью, ушли. В несколько минут счастливый мальчик стал сиротой и калекой. В ту же ночь Нахум погрузил его в повозку и вывез из Иерусалима. Он доставил его в Аримафею к двоюродному брату Симона.

Через несколько лет Ирод Великий умер, заживо поеденный язвами. Его старший сын Архелай правил недолго, а затем над Иудеей был установлен римский протекторат. Иуда вернулся домой спустя десять лет, уже юношей с кривой ногой. Синедрион восстановил его наследные права, Рим это подтвердил. Но Иуда тут же сблизился с зелотами. Теперь он был еще более радикален, чем его отец, прозванный сикариотом. В его доме собирались темные личности, бывали и члены Синедриона. Он часто куда-то уезжал, а в потайной комнате держал целый склад оружия. Именно из этого склада Нахум выдал сегодня галилейскому рыбаку два меча. Этот детина тащился за ним по всему дому и во все совал свой нос, пока Нахум не осадил его: стой здесь и никуда не заглядывай! “Ладно, старик”, - обиженно ответил тот, а когда получил свои мечи, стал еще придирчиво их разглядывать, будто в лавку пришел за товаром. Старый слуга выпроводил его из дома. И вот теперь этот человек, несомненно, унес мечи в ночной город.

Нахум слезает с ложа и идет к очагу. Мария следует за ним. В очаге, сжавшись от жара, тлеет пергамент. Наверное, секретный документ. Старик качает головой, осуждая такую неаккуратность, подбрасывает в огонь несколько щепок и раздувает его. Пепел летит во все стороны, заставив Марию отступить.

-Что это, отец? - спрашивает она.

-Какие-то записи.

-А зачем их сжигать?

-Дочка, мой господин и твой возлюбленный занимаются делами, за которые римляне по голове не погладят.

Верный слуга тщательно сжигает апологию Иуды, не зная, что на этом костре сгорает честь его господина, которого он любит, как родного сына, и успокаивается лишь тогда, когда от нее не остается ни клочка.

-Пойдем, Мария, прибрать надо комнату. - Нахум смотрит на открытую дверь флигеля, через которую льется яркий, желтый свет и ворчит: - Незачем в лампах зря масло жечь.

-Можно мне будет там остаться? - спрашивает Мария.

-Нет, дочка. Я знаю, что это твое любимое место, но и мой господин его любит. Он и выстроил его для того, чтобы в доме не жить. Уж сколько лет дом пустой стоит, - со вздохом добавляет он.

-Они вернутся?

-Конечно, вернутся. Видать, дело срочное. Оттого и умчались все. Вернутся, дочка.