Скопец, сын Неба

-Пить! Дайте пить! - ревет узник с другого столба.

Корнелий слышит этот вопль и поворачивается к профосам, которым надоело играть в кости, и они задремали. Из-под повозки торчат только их ноги.

-Эй! - кричит он. - Воду на кресты.

Никто не поднимает головы. Эти наглые, не знающие дисциплины истязатели и палачи вызывают у центуриона отвращение. Хороший солдат не пойдет в палачи, вот и вербуют в бригады профосов всякий брод. Он встает со своего табурета, подходит к телеге и пинками будит их.

-Напоите их водой! - приказывает он.

Бригадир Манная спросонья что-то бурчит, и самый младший из профосов поднимается. Он потягивается, зевает, затем достает из-под повозки кожаное ведро с остатками воды и палку с губкой на конце, делая все так неторопливо, что Корнелий не выдерживает. Его глаза загораются гневом. Он достает из ножен меч и плашмя бьет им наглого щенка по спине:

-Эй, бегом, пока я с тебя шкуру не спустил. И все вы! Встать, когда центурион с вами разговаривает. Я доложу трибуну Лисию, чтобы он отдал вас под плети.

Профосы поднимаются, протирая глаза. Глядя на их измятые лица, Корнелий вкладывает меч в ножны и произносит:

-Обнаглели, шакалы! Думаете, цена вам велика? Я вам напомню, сколько вы стоите.

Тот, что получил мечом по спине, взбирается на холм и поочередно поит смертников. Потревоженные мухи с жужжанием разлетаются, открывая распухшие лица, но вскоре вновь возвращаются на свои места. Смертник, который пел песню, почуяв воду, зубами впивается в губку, а насосавшись, в изнеможении отпускает ее. На короткое время к нему возвращается рассудок, и он осмысленным взором обводит всю окрестность: ремесленный квартал, крепость, Храм, древнюю городскую стену и башни дворца Ирода справа. Он смотрит на свои рваные руки. Отток крови вызвал их онемение, и он их больше не чувствует, словно они уже ампутированы, как пообещал ему Манная. Царство Небесное приблизилось к нему и пронизывает его сердце истомой и холодом.

-Помолись за нас, друг, - тяжело ворочая языком, обращается он к Иисусу. -Может, Бог услышит тебя и простит нас.

Иисус, который тоже только что омочил горло, внятно отвечает:

-Говорю тебе, сегодня, еще до заката будешь со мною в Царстве Небесном.

В глазах смертника мелькает надежда.

-Разве Бог услышит тебя отсюда?

-Бог тебя покарал. Он властелин этого мира. А услышит Святой Дух. Жди. Будешь скоро свободен в его Царстве.

-Эй, что ты там говоришь? - доносится злой голос с третьего креста. - Скажи и мне.

Иисус не отвечает.

-Из-за таких, как ты, мы умираем. Обманываете народ. Нет никакого Царства Небесного! - хрипит он. - Не верь ему! Бар-Аббас тоже говорил о свободе. Где эта свобода? Бар-Аббас не умрет с нами, а мы умрем. Все лгут!

Надежда тухнет в глазах молодого висельника. Иисус устало ему говорит:

-Я никогда не лгу! Если бы я лгал, меня бы не было здесь, на этом кресте. Радуйся! Ныне будешь в Царстве Небесном.

Больше они не говорят. Молодой висельник опять уподобляется маятнику и начинает напевать.

-Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста. Набрал мирры моей с ароматами, поел сотов моих с медом, напился вина моего с молоком моим. Ешьте, друзья. Пейте и насыщайтесь, возлюбленные.

Корнелий меж тем меняет караул.

Отстоявшие в оцеплении три часа солдаты идут в чахлую рощицу, их место занимает отдохнувшая смена. Среди них самой заметной фигурой оказывается длинный и удивительно худой парень. Он на голову выше самых рослых легионеров. Двухметровое копье достает ему до носа. Из-за такой неестественной худобы кажется, что он вот-вот сложится пополам, как карманный нож. Солдаты насмешливо называют его Дылда - Лонгинус. Этот горе-воин попал в армию по обычной римской мобилизации. От него старались избавиться все офицеры боевых подразделений: солдату, которого качало ветром, нельзя было доверить даже знамя. Он кочевал из когорты в когорту, пока не угодил на гарнизонную службу, где стал вечным дозорным на башне. Дылда встает в оцепление вокруг Голгофы и привычно замирает.

Возле холма к этому времени осталось лишь несколько десятков зевак. Среди них скорбит Мария. Она больше не пытается кричать: Иисус, - поняв, что это бесполезно. В этой многочасовой бесполезности она ощущает себя так, будто из нее по капле вытекает жизнь. Ее господин, ее учитель, ее Иисус умирает. Неподалеку от нее стоит плохо одетый мужчина с нечесаной длинной бородой и такой же гривой, покрытой платком. Это - нашрит Иамес. Он смотрит на распятого старшего брата - всезнайку, закаменев от горечи. Ему придется рассказать об этом их матери. Конец оказался даже хуже, чем он предполагал: римский крест, который они называют “cruz immissa”. Этот будущий патриарх Иерусалимской церкви считает, что его брат совершил такой же бессмысленный подвиг, как и нашрит Иохонан, обличавший прилюдно царя Ирода Антипу. Чего они добились? В этом мире только Бог может говорить правду. Только ему позволено вершить справедливый суд.