Скопец, сын Неба

-Не считай меня безумным. Я обрел пронзительную ясность ума. Ведь ты саддукей и не веришь в воскрешение. Если нет воскрешения, зачем тело?

-Я верю в Писание и в загробную жизнь.

-Что ты знаешь о загробной жизни? Загробная жизнь! Это так по-человечески! Извини, я не хотел тебя обидеть.

-Брат, ты не можешь обидеть меня тем, что назвал человеком. Я и есть человек! - дружески пояснил Иосиф.

Иуда как-то странно кивнул головой.

-Конечно. Все мы люди. И все же, Иосиф, если не хочешь его сжигать, то просто брось его в какую-нибудь пещеру. Он хотел умереть в пещере. Сделай так.

-Бросить его тело в пещеру? Иуда, может, ты ненавидишь этого Иисуса?

-Ненавижу? - он очень удивился. - Пусть так! Назови, как хочешь, только сделай. Это проще, чем погребение.

-Так не поступают даже язычники. А они не знают истинного Бога.

-Я тоже не знаю Бога! Забыл? Я - отверженный.

-Может, ты все же войдешь в дом? Отдохни, успокойся. Завтра великий праздник. Останешься у меня. Тебя здесь никто не побеспокоит, - пытался уговорить его Иосиф, уже боясь отпускать его в таком состоянии.

-Нет, я не могу, Иосиф. Помни, ты поклялся! И подумай насчет пещеры. Теперь я его понимаю. Мне тоже хочется исчезнуть бесследно. Ничего не хочу оставлять этому миру! - Иуда торопился, словно хотел поскорее выговориться. - Людям стоит больше думать о своей смерти. Жизнь дает им десятилетия на размышления, но вряд ли они тратят на это год или хотя бы месяц. Им некогда. Они торопятся жить. А потом умирают с мечтой о продолжении своей никчемной жизни. Зачем у них была жизнь, если они не нашли времени подумать о смерти? И так - из поколения в поколение. Если бы люди научились думать о смерти, они перестали бы быть животными. Прощай, Иосиф.

Иуда судорожно обнял, поцеловал его и стал уходить.

-И еще, Иосиф. Что бы ты ни услышал обо мне, знай, что я умер с честью.

И он решительно устремился прочь.

В это самое время, как позже узнал Иосиф, в резиденции Каифы собирался малый Совет, состоявший только из священников. Это была абсолютно замкнутая каста, которая имела доступ к алтарю, к святилищу и к храмовой казне.

И вот Иосиф стоит теперь перед Голгофой и пытается понять, что связало его мрачного кузена с этим человеком, над головой которого висит вызывающая надпись: царь иудейский. Каким образом холодный, замкнутый Иуда превратился в сентиментального безумца? Что с ним сделал этот человек на кресте? Какие истины открыл ему? И кто же он такой, этот царь, который не хочет оставлять миру последнюю улику своего существования - могилу? Цари обычно требуют особых усыпальниц, они желают лежать в священных дубравах, им нужны гробницы на века. Этот же человек хочет умереть как зверь. К тому же он - и это неудивительно - богохульник, как сказали о нем члены Совета на утреннем заседании Синедриона. Словом, этот Иисус вызывает у Иосифа только неприязнь.

Он долго еще смотрит на распятого Мессию и постепенно смягчается. Человеческое сострадание вызывается мыслью о том, что всех стоящих сейчас у холма ждет продолжение их жизни. Они вернутся в свои дома, поужинают, вдохнут ночную прохладу и лягут спать под звездами. Этот вечер они проведут чуть лучше или чуть хуже, но это будет еще один из тысячи вечеров, которые повторялись и будут повторяться. Только у этих троих на крестах уже не будет никакого вечера, даже самого обыденного и скучного. Весь мир и он, Иосиф в том числе, будут жить, как жили прежде, но этих трех в нем уже не будет никогда.

Саддукеи знают: человек получает жизнь даром и умирает навсегда. Конечно, они чувствуют при этом то же, что и фарисеи: никакое человеческое преступление не заслуживает такого чудовищного наказания – вечной смерти, но воскрешение, в которое верили еще египтяне, мумифицируя свои трупы, кажется им очень сомнительным. Саддукеи не верят в повторную жизнь, но верят в бессмертие души и загробный мир. Странно, что Иуда хотел оскорбить его именно этим. Разве вера в бессмертие души - это позорно? Во что же верит сам Иуда? Какой бесчеловечной вере научил его этот отступник?

Иосиф слезает со своей повозки и подходит почти вплотную к оцеплению. Он надеется услышать хоть что-нибудь из уст распятого Иисуса. Перед ним стоит высоченный, как столб, безусый римский солдат и от скуки глупо улыбается. Чтобы не видеть его лица, Иосиф отступает в сторону и встает рядом с мужчиной, в юродивом обличии которого легко узнать нашрита. Этот длинноволосый, неухоженный человек не похож на зеваку. По его напряженному взгляду Иосиф угадывает, что он смотрит на Иисуса.

-Вы знаете его? - вежливо спрашивает он.

Нашрит оборачивается к знатному иудею и коротко отвечает:

-Да.

-Вы его ученик?

-Нет.

-Я не враг ему, - поясняет на всякий случай Иосиф.

-Я тоже. Но я ему не ученик.