Скопец, сын Неба

Мытарь отправляется в Капернаум. Как человека активного, ворох предстоящих дел только возбуждает его. Первым он посещает владельца постоялого двора и, собрав все свое актерское искусство, небрежно сообщает ему, что намерен продать таможню другому откупщику. Но срочность его враг, и Закхей быстро распознает его слабость. Он предлагает ему полцены. Матфей обходит дома всех городских богачей. Но эти волки сразу узнают в нем паршивую овцу. У мытаря нет времени ждать достойную цену. Матфей делает ставку на человеческую жадность. Кто даст ему больше? День проходит в лихорадочном торге. В конце концов, Закхей готов заплатить больше других, но ему нужны несколько дней, чтобы собрать необходимую сумму. Матфей соглашается, сделав своим доверенным лицом ростовщика Финеса из греко-сирийского квартала.

После этих долгих торгов и посещения всех необходимых городских чиновников Матфей возвращается на таможню вечером, когда в ней уже никого нет. Он начинает готовить прощальный ужин для своих званых гостей. И делает это как всегда с увлечением. Многие из горожан не знакомы с его кулинарным искусством. На двух жаровнях в потемках варятся пряные соусы. В очаге на вертеле румянится кусок баранины. Жир капает с него на угли, распространяя запах, который любит обонять бог Израиля.

А ведь правда, думает Матфей, люди обросли лицемерием, как свиньи салом. Сколько лицемерия он повидал сегодня! Когда-нибудь люди напишут имя Бога на своих деньгах и будут считать их священными. Когда-нибудь их Царство Небесное ничем не будет отличаться от скотного двора. Когда-нибудь в этом мире даже перестанут понимать, что такое - внутренняя честность. Вот и соус уже готов. И рыба на столе. А баранью ногу нужно полить вином, так она будет сочнее и мягче. Его гости пальчики оближут.

Петр с Андреем решили принимать гостей на половине младшего брата, чтобы не стеснять жену Петра. Цилле это не понравилось.

-Почему не здесь? Собственный дом для тебя уже недостаточно хорош? - спросила она, когда братья сообщили ей о своем намерении.

Она стояла, уперев руки в бока, и гневно смотрела на своего огромного мужа. Ее инфантильному личику совершенно не шел гнев. Андрею она казалась злобным младенцем. Он плюнул про себя и ушел на свою половину. Его бесило, что Петр робеет перед этой карлицей. А Петр хотел только одного - избежать преждевременного скандала при своих гостях. Грубияну можно заткнуть рот кулаком, но со своей женой он этого сделать не может. Он будет беспомощен, если она устроит ему сцену при гостях.

-Это мужская компания. Что тебе делать среди мужчин? Ты можешь встретить праздник с женщинами? Пригласи подруг.

-У подруг есть семьи.

-Пригласи одиноких, - посоветовал Петр и тут же пожалел о своих словах.

-Одиноких? Может, это как раз компания для меня? Разве у меня нет мужа? - глаза Циллы налились слезами. - Разве я одинокая?

-Что плохого в том, чтобы пригласить в дом вдов, сирот? Ты ведь любишь обездоленных.

-Конечно, мне их жаль.

-Вот и пригласи их. Позови калек, нищих, убогих и накорми их. Я не против.

-Лишь бы от меня отвязалась, да?

-Цилла, хватит нам пререкаться. Хоть в праздник давай не будем делать этого.

-Разве я это начала?

-А кто же?

-Ты во всем виноват. Если бы ты уважал свою жену, ты не оставил бы ее одну на праздник.

-С тобой твоя мать. Пригласи кого хочешь!

-А ты опять напьешься!

-Нет! Мы будем серьезно говорить. И мне нужна трезвая голова.

-Это зачем? Ты куда-то собрался завтра?

Подозрительность жены оскорбила его.

-Завтра праздник, и я не хочу болеть. Все! Я иду к Андрею, а ты созывай своих гостей.

Не дожидаясь потока ее слез, он поспешил убраться на другую половину дома и там облегченно вздохнул. Готовя с Андреем и матерью вечерю, он чувствовал себя в кругу своей настоящей семьи, где нет взаимного недовольства и раздражения, которое копится годами. Все же ему пришлось пару раз зайти на свою половину дома за посудой и другими мелочами. Цилла с красными глазами, не глядя в его сторону, вместе с тещей, которая тоже держалась обиженной, накрывали собственный стол. И Петру захотелось, чтобы все это, наконец, прекратилось каким-то решительным образом. И праздник был ему уже не в радость.

Через час он встречает гостей с не очень праздничным настроением. Как старший в доме он препоясывается полотенцем и ритуально омывает ноги гостям. Андрей подает им чашу для ополаскивания рук. Братья проделывают это в торжественном молчании. Только их мать - старушка с простодушным любопытством разглядывает почетных гостей своих могучих сыновей.

-Это вы, господин, Иисус будете? - не выдерживает она.

-Я.

-Мои сыны к вам с большим почтением. Уж, наверное, заслуживаете?

-Надеюсь, что заслуживаю, - с улыбкой отвечает Иисус.

-Вы уж остерегите их. Больно они горячие.

-Я их остерегу, - серьезно обещает он.

-Сделайте милость. Только они у меня и есть. Не дал Господь дочерей.

-Перестань, мать, - с грубоватой нежностью останавливает ее Петр. - Гости пришли отдыхать. Хочешь сесть с нами?

-Нет уж! Куда мне с вами сидеть. У вас свои, мужские разговоры.

-Тогда пойди у Цилле.