Скопец

Однако, внезапно почувствовав на себе взгляд, открыл глаза и увидел неслышно подошедшего Базарова с подносом, на котором стоял запотевший стакан с квасом. Ноги лакея оказались обуты в домашние туфли на войлочной подошве, отчего он передвигался бесшумно, «аки тать в ночи» — почему-то пришло Алексею на ум архаичное бабушкино выражение. Взгляд Базарова излучал доброту и преданность, он смотрел прямо и бесхитростно. «Вот поди и разбери, что из себя представляет человек. Воистину, на лбу не написано…» — подумал Шумилов. — «Наверное, с такой же, если не большей, преданностью он смотрел на то, как постепенно угасал Соковников. И поправляя ему подушки, намывая его в ванной, растирая мазями, готовя травяные настои, он обдумывал, как ловчее обобрать хозяина… Скорее всего, он и дубликаты ключей изготовил, и поддельную страничку припас заранее, вскоре после того, как хозяин засвидетельствовал последнее завещание, так что даже чернила и бумага оказались теми же самыми, что использовались при написании подлинника. Несомненно, Базаров имел доступ и к дневникам Соковникова, читал их обстоятельно, неспешно, благодаря чему составил полное представление об их содержании. Поэтому, когда пришло время действовать, он быстро отыскал те записи в дневнике, которые могли оказаться разоблачительными для его игры. Обдумав свои действия и покончив с необходимыми приготовлениями, он сидел, точно паук в паутине и терпеливо дожидался часа смерти хозяина.»

— Осмелюсь спросить, Алексей Иванович, — подал голос Базаров, увидев, что Шумилов открыл глаза, — так вы с новостями к нам? Может, разбудить Василия Александровича?

«А всё-таки волнуется, бестия. Воистину, знает кошка, чьё мясо съела», — подумалось Шумилову. — «Волнуется хитрован и хочет разведать.»

— Нет, Владимир Викторович, будить барина не надо, ничего срочного и важного я не имею, — ответил Алексей. Впрочем, он не сомневался в том, что Базаров поступит прямо наоборот, и через несколько минут Соковников уже будет здесь.

Предчувствие его не обмануло. Не прошло и пяти минут, как из дверей дома отяжелевшей походкой вышел Василий Александрович. Он и в самом деле выглядел неважно: лицо осунулось и одновременно приобрело землистый оттенок. В глубине глаз гнездилась боль, взгляд словно у побитой собаки. Никак Василий Александрович не походил на счастливого обладателя миллионного состояния. Одет миллионер оказался в мятые полотняные брюки, светлый льняной пиджак, а под ним — вязаная из грубой шерсти жилетка.

— Алексей Иванович, как я рад! — воскликнул Соковников. — Развейте мою ипохондрию. Вы буквально прочитали мои мысли, я очень желал видеть вас!

— Я, собственно, безо всякой конкретной цели приехал, — заговорил Шумилов и нарочито подавил зевоту; уловка эта была рассчитана на Базарова, маячившего в дверях.

— Всё-таки у вас тут чудно. Дай, думаю, потрачу этот прекрасный вечер на поездку за город!

Алексей глазами показал Василию на парк и для большей убедительности качнул головою, дескать, надо бы пройтись. Василий намёк понял сразу. Взяв Алексея под локоть, он повёл его прочь от дома со словами: «Не прогуляться ли нам перед ужином? Заодно выслушаете мои планы по разведению карпа в пруду».

Они сошли с террасы на стриженый газон и пошли вглубь парка медленным шагом никуда не спешащих людей.

— Признаюсь, я что-то не совсем понял ваших манёвров, Алексей Иванович, — проговорил негромко Соковников. — Мне примерещилось или действительно случилось нечто из ряда вон? Отчего такая секретность? Мы кого-то опасаемся в моём собственном доме?

— Гм, я стало быть плохой актёр, коли вы меня так раскусили, — улыбнулся Шумилов. — Что же касается новостей, Василий Александрович, то их много. Первая — та, что теперь я практически не сомневаюсь в том, что завещание — я говорю о том завещании, что оказалось найдено у вашего дядюшки в железном сундучке — подделка. Если говорить точнее, подделка — это его второй лист, самый важный с содержательной точки зрения.

— Это вы узнали в полиции?

— Нет. Это моя собственная догадка. Полиции она пока неизвестна. Есть и вторая новость: человек, подделавший завещание, уничтожил несколько листов в дневнике покойного Николая Назаровича. Некоторые записи он расценил как разоблачительные, поскольку они вскрывали особый характер отношений между ним и вашим дядюшкой. То обстоятельство, что этот злонамеренный человек имел возможность загодя прочитать весь дневник — а вы сами видели его объём! — заставляет думать, что похищение ценностей вашего дядюшки готовилось заблаговременно, а вовсе не было спонтанным порывом, внезапно охватившим злодея в день смерти вашего дяди. И совершил кражу злодей вовсе не под внезапным впечатлением возможной безнаказанности при виде мертвого хозяина, который уж ничего не сможет возразить и ничему не сможет помешать.

— И что же…? — Соковников запнулся. — И кто же?… Вы можете назвать этого человека?