Скопин-Шуйский

С. Ф. Платонов и вслед за ним И. О. Тюменцев сочли, что «перепуганный воевода» Скопин выдал толпе Татищева, сделав его «козлом отпущения». Вряд ли Скопин намеренно захотел расправиться с воеводой, предав его такой страшной смерти, да и причин лично бояться толпы у него не было. А вот причины быть недовольным Татищевым у Скопина конечно же имелись — ведь это Татищев вовлек его в постыдное бегство из города. Но не в характере Скопина было расправляться с кем-то чужими руками, к тому же Михаил Васильевич видел, как Татищев разговаривает с толпой, знал не понаслышке и о крутом нраве воеводы, и о его способности расправиться с врагом, нанести ему удар ножом. Возможно, он захотел услышать, что скажет в свое оправдание Татищев, — ведь сам Скопин не возражал, чтобы тот возглавил отряд, значит, серьезных подозрений в измене Татищева у него не было.

Думается, расправа с ненавистным воеводой произошла вовсе не по замыслу Скопина, а вполне в духе Смутного времени. Подобные зверства происходили и в других городах в те же дни, например во Владимире. Тамошний воевода Михаил Вельяминов открыто перешел на сторону самозванца и не захотел даже под давлением горожан возвращаться под власть царя Василия Шуйского. Тогда владимирцы схватили своего воеводу и привели на отчет к его духовному отцу, соборному протопопу. В отличие от Татищева, у Вельяминова была возможность оправдаться, однако, выслушав его, протопоп объявил всему миру, что воевода «есть враг Московскому государству». И толпа поступила с ним так же, как и в Новгороде: убила, забив камнями^[386].

Спустя два года новгородцы расправятся еще с одним воеводой — Иваном Михайловичем Салтыковым, сыном того самого воеводы Михаила Глебовича Салтыкова, не пустившего Скопина в Орешек. Активно поддержавший польского королевича Владислава, Салтыков приедет в Новгород приводить жителей к присяге новому царю, да так там и останется: не признавшие Владислава новгородцы посадят Ивана Салтыкова после мучительных пыток на кол.

А что еще можно было ожидать от мужика, почувствовавшего волю менять не только воевод, но и царей? Бунт, разжигающий всеобщее своеволие, гибелен как для государства в целом, так и для любой власти, а на бескрайних российских просторах гибелен он и для самого мужика, «…беспредельная родная Русь, гибельная для него, балованного, разве только своей свободой, простором и сказочным богатством», — как заметил И. А. Бунин^[387].

Несчастливо начиналось для Скопина воеводство в Новгороде, еще более несчастливо оно закончилось для Татищева. Любимец Бориса Годунова и один из активных участников низложения первого самозванца, убийца Федора Басманова, он и сам в итоге оказался растерзанным толпой и вошел в мартиролог Смутного времени. А Скопин получил наглядный урок, как при преступном бездействии властей может разбираться с неугодными правителями вкусившая волю толпа.

Строитель рати

В 1608–1609 годах Новгород стал центром, вокруг которого начали собираться силы из Поморья и заволжских городов на борьбу с самозванцем. Из Новгорода воевода Скопин неустанно рассылал письма по городам и монастырям, призывал присылать отряды и деньги на оплату наемного войска и своих ратников.

Первое послание Скопина, отправленное в волжские и северные города, — «отписка», как говорили тогда, — относится к декабрю 1608 года. «Господам вологжаном, и белозерцом, и устюжаном железопольския, и углечаном, и кашанцом, и Бежецкого Верху, и Городецка посадским и всяким людем Михайло Шуйской челом бьет»^[388] — так без чинов, попросту, говорил о себе воевода. В 1580-е годы, после того как шведы захватили Нарву, экономический центр торговли России с Европой переместился в Архангельск. Вскоре этот порт превратился в процветающую международную гавань, а русские города, что расположились на пути из Белого моря в центр страны — Холмогоры, Великий Устюг, Вологда и Ярославль, — извлекали выгоды из своего положения и богатели. Именно там искал Скопин помощи и поддержки в деле собирания рати, а также средств для оплаты наемникам.

В отписке Скопин благодарил горожан, которые вместе с дворянами и детьми боярскими в бою 21 декабря расправились с изменниками государевыми — Осипом Застолпским и паном Матьяшем, и убеждал «господ» из заволжских городов и дальше держаться крестного целования, данного царю Шуйскому: «Самим вам меж собя укрепились и людей не распустя промышляли над изменники государевы не мешкая… а того бы вам однолично в оплошку себе не поставить, и людей не роспустити и не дать бы вором собрались». А где объявятся посланцы от тушинцев, «в те места приходить, и от воровския смуты отводить».