Скопин-Шуйский

К этому времени наемное войско, набранное в Швеции, уже вышло на Ореховский рубеж — тогдашнюю границу Швеции и России, и Скопин немедленно, для придания уверенности защитникам городов, сообщает об этом: «…а немецких людей Свейской король Карло шлет к государю царю и великому князю Василью Ивановичу всеа Русии на помочь десять тысяч и пришли с Семеном Васильевичем Головиным да с диаком с Сыдавным Васильевым на Ореховской рубеж декабря в 17 день, а в Новгород будут вскоре».

За время своего пребывания в Новгороде Скопин отправил десятки таких «отписок», в каждой из которых убеждал прекращать смуту, не присоединяться к врагам, а смутьянов сажать в тюрьму. Отписки воеводы гонцы доставляли в другие города с риском для жизни: практически все главные дороги к этому времени были отрезаны тушинскими отрядами. «Розсылщики» отписок, судя по всему, были отчаянными людьми, если решались развозить письма в столь опасное время, — когда находили грамоты, то вестовых крепко пытали и после дознания казнили. Поэтому вестовые проявляли смекалку, и грамоты куда только не припрятывали — зимой, к примеру, вклеивали в лыжи, под ногами, «возле ушей»^[389], но и там, случалось, их находили. Но если доставляли письма благополучно, то вестовых награждали, о чем даже царь Василий Шуйский не раз просил в своих грамотах. Биографии этих смелых людей по большей части неизвестны, но имена их сохранились в документах того времени: это и «Офонка» из Вологды, и сольвычегодский Шумилка, и «Тихон Микифоров со товарищами» из Устюга, устюжские «розсылщики» Поспелка Петров, да Жданка Кононов, да Гришка Вешняков, Юшка Свиньин из Усолья и многие другие.

Отписки Скопина-Шуйского заполняли пустоту безвестности в те нелегкие годы, когда каждый город, деревня и житель сам решал для себя: за кого стоять? Кого защищать? «И учали в городех межу собя советовать межу собя ратные люди»^[390]: где порядок и где государство, призванное охранять его, за которое призывают положить жизнь? В переписке городов ясно слышатся сомнения, и звучит один и тот же вопрос: «и нам целовать ли крест тушинскому царю или стояти крепко?» А другие города, что там думают? «И вам бы к нам отписати: что ваша мысль?» — настойчиво вопрошали растерявшиеся устюжане у жителей Соли Вычегодской. Стоять ли за Василия Шуйского или уже пора присягать «царю Димитрию»? А может быть, подождать до поры, пока не прояснится: «ино еще до нас далеко, успеем с повинною послати» к самозванцу? «Пожалуйте помыслите с миром крепко, а не спешите креста целовати: не угадать, на чем совершатся»^[391].

Скопин собирал рать, отправлял одного за другим гонцов с отписками, а Новгород и сам находился в те месяцы в осаде. Посланные к воеводе из Вологды 14 декабря вестовые засели в Тихвине и ждали там до 6 января, пока «очистятся дороги»: «нелзе было в Новгород приехать, что Новгородской уезд все пятины вору крест целовали, и Ладога, и Корела, и Ивангород»^[392]. В марте 1609 года Скопин не мог отправить посланцев к царю, потому как из Новгорода в Москву «ни которыми дорогами проехати ни которыми делы не мочно»^[393], как он сам писал. Приходилось посылать гонцов кружными путями — из Новгорода к Семену Шапкину в Каргополь, с тем чтобы тот отправил посыльных в Москву с письмами Скопина, да «не единова, дважды или трожды, детей боярских или кого ни буди, чтоб с теми вестми однолично от тобя к государю к Москве проити как ни буди», — настаивал воевода в многочисленных письмах^[394]. Войско сидящего в осаде Скопина таяло на глазах, «шатость» была так велика, что «многие дворяне отъезжаху в литовские полки»^[395]. До прихода наемников нужно было продержаться и не сдать город, и Скопин, хоть и пребывал «в великом сетовании», видя оскудение своего войска, настойчиво отправлял гонцов в новгородские пригороды, прося помощи.

И вот уже в Тихвине служивый человек Степан Горихвостов собирает тысячу человек, готовых идти освобождать Новгород, а в Заонежье не отстает от него Евсевий Резанов, который также собрал отряд, «и поидоша к Нову городу Стефан же передом, а Евсевий после», и остановились в Грузино. Кернозицкий между тем, услышав о подмоге новгородцам, дал задание своим людям взять «языков», чтобы узнать о происходящем.

«Языками» оказались крестьяне соседних с Хутынским монастырем, где стояли отряды Кернозицкого, деревень. «Он же начат их пытати. Они же люди простые не знаху сметы и сказаху Корнозицкому, что приидоша на Грузино ратных людей множество, а за ними идет большая сила». Святая простота тамошних крестьян спасла не только Хутынский монастырь от разорения, но и освободила Новгород от осады, ибо тушинцы после дознания пленных «побегоша от Нова города с великою ужастик»^[396]. Обрадованные таким оборотом событий новгородский митрополит и Скопин послали радостную весть в Москву, где, судя по всему, уже давно потеряли надежду, если даже и в случае радостных известий «тому отнюдь веры не имяше».