Скоро Москва

Первым делом после свадьбы второй муж отвозит Женю в стоматологию. Она хочет незаметные пластинки, но ей говорят, что в ее запущенном случае зубы могут стянуть только брекеты. Муж ласково говорит «моя железная челюсть», и Женя на высоких каблуках спотыкается о порог кабинета врача. В отместку она решает побриться налысо, но мужу даже нравится, и он дает ей прозвища: Солдат Джейн, Радиация и, конечно, Череп. Он любит, когда она приезжает к нему на работу; секретари на ресепшене шушукаются, пока она идет по длинному коридору; сидящие в стеклянных переговорных сотрудницы – обычно с модным мелированием, в дресс-коде, но чуть короче, чем надо, и чуть глубже, чем следует, – провожают ее взглядами, презрительно рассматривая ее кожаные штаны в облипку, ботинки на огромной платформе, лысую голову, татуировки на затылке и шее и длинные синие или зеленые ногти, в которых – нервный тик – щелкает зажигалка. Муж, улыбаясь, выходит навстречу, оглядывает подчиненных и кому-то подмигивает, придерживая дверь жене. «Любовь зла», – похохатывает он с друзьями, но из всех женщин только с Женей ему не скучно. «Она шала́я у меня, – довольно рассказывает он, – ничего не боится: первый раз прыгала с парашютом – выбрала сразу с пером, а не с куполом. Поперлась на "черную" трассу в Майрхофене – как скатилась, как не переломалась, не знаю. Падает на четыре лапы, звереныш мой».

Когда семейная жизнь Жене наскучивает, она отпрашивается переночевать то у одной подружки, то у другой: «для себя, для удовольствия». Уезжает в гости на дачу, муж проверяет: мужиков там нет, одни стриженые страшные бабы, на которых ему наплевать: «Ничто не заменит женщине хуй», – уверен он. Потом Женя начинает уходить не предупредив, возвращается через неделю: с женщинами не складывается, – она кается, терпит, пока муж кричит, что подобрал ее, жену зэка, на улице и, если бы не он, она уже сдохла бы под забором, – «ничего, поорет и успокоится, не в первый раз».

Она пропадает все чаще и дольше – муж приезжает и выволакивает ее из каких-то убитых «бабушкиных» квартир под крики и мат. Женя посылает свое опухшее лицо с синяками и кровавыми провалами на месте зубов всем друзьям, партнерам и сотрудникам мужа, чьи номера у нее есть, но не получает ответа, хотя видно, что сообщения прочитаны. Ее избивает водитель, чтобы на костяшках у мужа не оставалось следов, а на ней – его отпечатков.

– Я тебя воспитываю, – говорит муж, – ты же как собака: когда молодая, еще можно выдрессировать, а старых сук – уже нет.

– У меня было пять мужей, – кивает она на спутника девушки, с которой знакомится в баре, – и ни один меня не понимал. Только женщина может понять другую женщину.

Женя теперь всегда носит черное: вышедшие из моды кожаные куртки, штаны с мотней – любит, когда свободно; у нее седина в коротких волосах и короткие ногти с облупившимся прозрачным лаком. Она стоит около урны у дверей клуба, докуривает, не целясь бросает сигарету; рядом мерзнет очередная девушка. Женя видит Кирилла, выходящего из бара напротив, – он совсем не изменился: те же дреды, те же тоннели в ушах. Женя смаргивает, Кирилл пропадает; внезапно у нее в животе лопается давно тянущий, задавленный анальгетиками пузырь, и она сгибается от боли.

Сжавшись на дерматиновой койке скорой, Женя сквозь мылкий туман вглядывается в мелькающие в окне серые дома и голые деревья, думает, что, возможно, видит их в последний раз. Из приемного покоя ее сразу везут в операционную. Кирилл появляется снова, на этот раз в коридоре больницы, он кладет ей в руку таблетки, как когда-то доставала она для него, и Женя зажимает их в кулаке. «Экстренная, острый аппендицит», – слышит она чей-то приглушенный маской голос, быстро подносит ко рту ладонь, глотает таблетки, улавливает краем глаза одобрительный кивок Кирилла. Туман становится вязким и темным – Женя называет свою фамилию, девичью, по матери, считает до десяти и проваливается.

Никто не приходит навестить ее в больнице. Она пишет сообщения, стремясь разжалобить кого-нибудь из бывших, посылает им селфи с вытянутой для красивого ракурса шеей, фотографирует перевязанный живот, хотя знает, что еще три месяца не сможет заниматься сексом, и просит прислать денег. После выписки едет в однокомнатную коробку – выцарапанную при последнем разводе «инвестиционную» квартиру в новостройке на месте бывшего завода. Она ненавидит там бывать, но у нее нет ни сил продавать это жилье и искать новое, ни денег, чтобы снять другое. Поначалу Женя постоянно вспоминает ночь пожара, везде чует запах затопленного подвала, потом привыкает, но иногда, если подолгу не открывает окна, чувствует, как тянет из вентиляции.