Скоро Москва

Женёк спиливает номера с двигателя и рамы, а Саша разбирается в электрике и гораздо смелее, поэтому угоняет он. Надю быстро берут в долю: никому, кроме нее, не хватает терпения запаивать трещины и перекрашивать пластик, чтобы бывшие хозяева не узнавали свои мотоциклы по фотографиям на сайте. Ей нравится кропотливая работа – разре́зать строительную сетку, приклеить с обратной стороны пластика, капнуть припоем, запаять. В выходные она бродит по рынку – продавцы автоэмалей начинают ее узнавать, улыбаются и здороваются, угощают чаем в прозрачных стаканах в форме бутона, пока намешивают краски нужных ей цветов. Щурясь на солнце, она подсчитывает, какая вышла скидка и сколько можно утаить от Саши и Женька.

В разгар лета, когда работы много, Женёк учит Надю набивать новый номер на двигателе. «Бьешь молотком только один раз! Смотри по пальцам не попади. Второй раз нельзя, меня зови. Если не получилось с первого, надо сошлифовывать. Потом песком посыпь, содой – смой и маслом сбрызни. Будто готовишь, поняла?» – смущается он.

Надя прячет заработанные деньги в коробке с зимними сапогами в шкафу, отделяющем ее кровать от маминой. Она решает копить на свою комнату – в соседней с ними коммуналке как раз одна продается. Саша приводит ее к себе, только когда его мамы нет дома, и не спешит их знакомить, как и сам знакомиться с мамой Нади.

Встречи с покупателями назначают вечером, чтобы они не разглядели купленные ПТСы и перебитые номера. Надю просят отойти и не светиться: «Мало ли, махач начнется». Пока идет осмотр и торг, она отсиживается в брошенной дощатой будке охранника, надстроенной над гаражами.

Поэтому, когда приезжает милиция, Надя видит сверху, как Саша убегает через забор, но цепляется за колючую проволоку и падает в овраг, Женька валят на землю, а Малой, который всегда ошивался рядом, сам садится в полицейскую машину. Надя остается в будке до утра, ее трясет от страха и холода, спускаться она боится и наблюдает, как мотоциклы выкатывают, фотографируют, описывают и грузят на эвакуатор. Она слышит, как кто-то говорит по телефону: «Конфисковали много! Как только пиздюки додумались такой цех организовать!»

Денег от продажи угнанных мотоциклов отцу Женька едва хватает, чтобы откупить сына и Сашу: Женёк просит за друга. Саша сдает Надю и проходит по делу свидетелем. Милиция забирает Надю прямо с пары в колледже. Адвокат, нанятый ее мамой в конторе около метро, говорит, что следователи и так все уже знают и Наде нужно просто подписать признание, чтобы скостили срок. Мать Женька говорит Надиной: «Она несовершеннолетняя, в отличие от моего, ей условку дадут. А парню в тюрьму нельзя, его там пидором сделают».

На основании доказательств – одинаковых до запятой свидетельских показаний и найденных при обыске денег – Надю признают организатором и дают максимальный срок. Не спасает ни отличная характеристика из колледжа, ни отсутствие приводов. Мать, поседевшая за время суда, продает комнату, чтобы не позориться перед соседями, ставит свечку в храме «за упокой» Саши – так учит ее наводить порчу соседка-ведьма – и уезжает к бабушке.

Туда же через шесть лет возвращается из колонии Надя. Раскладушку около печки она отгораживает шторой, пошитой из цветастого ситца, – пригождается тюремная квалификация швеи. «Вернулась из медвежьего угла, – ворчит бабушка. – Как замуж-то такая выйдет».

Надя раз за разом заходит на Сашину страницу во «ВКонтакте» и рассматривает его фотографии: на мотоцикле, с девушкой, с друзьями в гаражах, на вручении дипломов, у речки на квадроцикле, в костюме на чьей-то свадьбе в столовой их колледжа. Бухого и красного на его собственной свадьбе в столовой районного ДК, невесту с уже заметным животиком, а дальше – только перепосты из мужских пабликов и аудиозаписи.

Бывшая бригадирша из колонии устраивает Надю на производство мягкой мебели. За каждую диванную подушку с вшивной молнией она получает сдельно, по сто пятьдесят, и радуется, что это нормальные деньги. К ней часто подходит начальник цеха, ловит взгляд, заглядывает в вырез платья, пытается шутить, выдает самые «жирные» заказы – на диванные чехлы.

До дома из Москвы Надя теперь добирается на электричке три часа: в районе Малаховки телефон перестает ловить и интернет пропадает. Кочующие из поезда в поезд музыканты – скрипачи, «ветераны Афгана и Чечни» с гитарами и усилителями – подмигивают и улыбаются ей. Рыбаки при виде нее громче хвастаются и спорят друг с другом, где именно хорошо клюет красноперка, кто лучше знает диаметр лунки и как ее правильно просверлить. Зимнее солнце подсвечивает оранжевым дым из труб, вода в реках кажется абсолютно черной на фоне снега, сменяются платформы, дома, сельские кладбища, поля, а потом остаются только линии электропередачи и редкие фонари.