Скоро пойдет снег

Остаток семестра прошел по знакомой схеме. Плавала, занималась вместе со своим парнем в библиотеке. Ходила на занятия. Сестра работала в деревенской больнице, а когда она заехала в гости, мы отправились в Чайнатаун и занялись тем же, чем занимались в школе: съели острые пельмени в ресторанчике на узкой, мощенной булыжником улочке, посмотрели старый фильм о боевых искусствах в прохладном темном кинотеатре, накупили дешевых леденцов в соседнем магазине. Я продолжала работать в ресторане, аккуратно накрывала столы, готовила зал. Если появлялся тот самый посетитель и садился за один из моих столиков, принимала заказ, болтала с ним ни о чем. Никто из нас не упоминал сообщения, которые он мне отправлял время от времени. И все же, мы оба помнили об этом. Однажды я взяла отпуск на подготовку к экзаменам, и он написал, что давно не видел меня, и спросил, все ли у меня нормально. В другой раз написал о своем разводе и маленьком сыне, с которым однажды заходил в ресторан, мимоходом помянул жену, китаянку, по его словам, которую я никогда не видела. Сказал, что недавно начал рисовать, но результаты пока скромные. Я отметила, что он ждет похвалы, или хотя бы надежды на признание. Тут же вспомнила, что однажды мы коротко поговорили об искусстве, литературе или кино, наверное, я сказала, что учусь на филологическом факультете. Я спросила менеджера, кто мог дать ему мой телефон. Менеджер посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и сказал, что я работаю усердно, хозяева ценят меня, никому бы и в голову не пришло давать клиентам мой телефон. Странно. В конце концов, о наших разговорах знали только мы двое, никого это не касалось, но самым важным для меня была возможность делать вид, что вообще ничего особенного не происходит.

Бойфренд пригласил меня на выставку картин в самой большой галерее города. После лекций мы сели на трамвай и довольно быстро оказались возле каменного здания, окруженного фонтанами. Внутри было полно людей. Через стеклянный потолок струился холодный дневной свет. В тот день я устала и не очень-то была расположена вникать в сюжеты живописи. Однако мы взяли билеты, оставили рюкзаки в гардеробе и на эскалаторе поднялись наверх. Сначала мы проходили мимо картин, которыми он восхищался и называл шедеврами, хотя у меня сложилось ощущение, что он не смог бы объяснить, почему. Так бывает, когда смотришь на жемчужины. Они, конечно, красивы сами по себе, но говорить о них просто «красивые», значит, ничего не сказать. В конце концов я отошла к той самой картине Моне, которую я показывала матери на этой неделе. В разговоре возникла пауза. Я взяла чайник и долила обе наши чашки, хотя мама сделала всего один глоток, а моя почти опустела.

Я сказала, что плохо знаю Моне – и в университете плохо знала, и сейчас. Я вообще не очень хорошо знаю время, в которое он писал, да и о его новаторских приемах в живописи осведомлена весьма поверхностно. Но в тот момент в галерее бледный свет, падавший на огромные стога сена, меня поразил. И тогда, и сейчас основным сюжетом его картин мне казалось время, словно художник одновременно смотрит на поле из прошлого и из настоящего. В молодости он все видел в розовом свете и с нежностью всматривался в любую травинку, в то, как он отобразил мир, и в то, как он отобразит его завтра. Таков был свежий взгляд человека, не так давно пришедшего в этот мир. Второй взгляд принадлежал человеку пожилому, уж во всяком случае постарше того молодого художника, который писал эти стога[8]. Он смотрит на них, вспоминая прежние чувства и пытаясь воспроизвести их на полотне. Но это уже невозможно, он сознает это, и на холсте появляется налет неизбежности. Так иногда чувствуешь себя, закрыв последнюю страницу книги или вспоминая только что отзвучавшую песню. Примерно то же самое я испытывала, возвращаясь из бассейна и ощущая преходящую природу этого мига. Вот если бы удалось остановить мгновение, наверное, я успела бы сказать о нем что-то настоящее. Подошел приятель и посмотрел на картину так же, как на остальные. Я промолчала. Мы относились друг к другу по-доброму, не ссорились, даже разногласий особых у нас не возникало. Пожалуй, посетители у нас в ресторане с таким же чувством отмечали элегантность и любезность официанток, не жалея чаевых.