Скоро пойдет снег

Отец Лори владел большим земельным участком. Большую часть дома хозяин строил сам. Так появилась и гостевая комната, в которой мы обосновались, и большая деревянная терраса. Неподалеку стояла клетка с морскими свинками. По скошенной траве важно расхаживал петух и по утрам часто орал истошным голосом. Лори уехал отсюда давно, но прекрасно ориентировался в доме по детским воспоминаниям. Переходил из комнаты в комнату, брал в руки знакомые вещи, помнил все картины на стенах. В доме ничего не менялось, все оставалось на тех же местах, как при нем. В чулане отыскал коробку из-под обуви, наполненную старыми фотографиями. Тут же стал показывать мне, как он с приятелями отмечал свой пятый день рождения. Отец построил для ребят подобие пиратского корабля, мальчишки оделись соответствующе и облепили борта, а корабль простоял в саду еще много лет. Отец Лори сварил нам кофе, угощал зелеными фруктами с ореховым вкусом и консистенцией заварного крема и все говорил и говорил о старом доме, о братьях и сестрах Лори, о своей работе. Пообещал показать ангар, где стоял легкий самолет на ходу. Сказал, что если у нас будет желание и погода будет благоприятной, он нас обязательно прокатит.

На следующее утро мы спозаранок отправились в некое секретное место в горах, где, по словам Лори, можно вволю поплавать. Несмотря на раннее утро, было жарко, но Лори заверил, что на тропе, в тени деревьев, станет полегче. Я рассказала свой сон, в котором видела озеро в кратере, Лори в образе подростка и себя в качестве его подружки. Мы плавали, но когда добрались до середины озера, я сказала, что больше не могу плыть и вспомнила ощущение бездонной глубины под ногами. Он же говорил, что никто не знает, где тут дно. Как бывает во сне, мне представилось, что я тону и буду тонуть долго-долго, неизвестно сколько, но тут Лори сказал, чтобы я выбросила глупости из головы и плыла дальше. И я поплыла, а когда приблизился другой берег, уже настала ночь.

Стоило нам выйти на тропу, как я убедилась в правоте Лори: деревья образовывали плотный навес над головой, а в тени жара не чувствовалась. Дорога круто поднималась вверх. Лори шел первым. Я помню, как следила за его уверенными шагами, поднимаясь по каменистой дороге, перевитой корнями деревьев. Ему-то здесь был знаком каждый камень, можно и под ноги не смотреть. Меня окружал прекрасный незнакомый мир. Некоторое время спустя я услышала голос реки где-то рядом. Покрутив головой, я не сразу увидела воду. А река пела! Звук был мирным, успокаивающим. Лори остановился и показал мне, куда смотреть. Но сначала я увидела огромную паутину, натянутую между деревьями, а в центре – здоровенного паука, похожего на детский шарик. Мы молча обогнули охотника, не потревожив его ловчих сетей. И только потом я увидела реку. Лори привел нас на берег. Вода была прохладной, темной и прозрачной. Стоя на песке, я видела стайки крошечных рыбок, сновавших на мелководье. Над водой возвышалась большая скала. Ее гребень нависал над нами, обнажая швы и трещины. На изломах кое-где проступал розовый цвет. Подножие скалы, омываемое водой, поросло мхом. Пахло камнем. Лори достал из рюкзака фрукты, собранные утром в саду. Мы позавтракали, а потом разделись и поплыли.

Позже в тот же день отец Лори привел нас в свою мастерскую, похожую на гараж из гофрированного железа. Здесь все было уставлено инструментами, лежали листы пластика, у стены стоял низкий столик, за которым можно было поесть или почитать. Нам показали некоторые незаконченные работы: скульптурный портрет друга, над которым отец Лори работал уже несколько лет и все никак не мог закончить, и еще фигуру женщины, отлитую из бронзы. Фигура странным образом казалась одновременно и легкой и тяжелой. Я подумала, что мужскому лицу недостает определенности, словно скульптор предал лишь самые необходимые для узнавания черты. На глаза мужчины падала тень, нельзя было сказать, открыты они или закрыты. Губы твердые, уголки губ опущены. Отец Лори говорил со всеми легко, по-дружески, и Лори перенял у него эту привычку. Еще раньше, когда мы шли по саду, отец Лори показывал мне дикие орхидеи, проросшие из трещин в камне, и я подумала, что он, как и Лори, подмечает мелкие детали, которые другой человек мог и не заметить. Наверное, эта способность характерна для скульпторов вообще, но мне показалось, что он воспитывал в себе это чувство намеренно, будто ухаживая за только что посаженным растением.