Скоропостижка. Судебно-медицинские опыты, вскрытия, расследования и прочие истории о том, что происходит с нами после смерти

Второго января две тысячи шестого года я приехала на работу после суточного дежурства накануне (суровый был у меня судебно-медицинский Новый год) и получила на вскрытие четыре трупа, праздничный набор: железка, пожар и два скорика, от одного разило так, что можно было закусывать, не вскрывая. Я вскрыла первой железку, потому что пришли родственники за справкой, потом ковырнула скориков, пожар остался напоследок. Это была самая короткая экспертиза за все годы моей работы, после титульного листа всего лишь одно предложение, сразу и наружное, и внутреннее исследование, и диагноз, и выводы в одном флаконе. Доставленный из частного дома крошечный обугленный трупик был трупом щенка, который непроспавшиеся следователи на всякий случай отправили на СМИ, побоявшись, вдруг это ребенок.

Юность

Почему-то самые жестокие, запавшие в душу убийства из моей практики были совершены молодыми людьми, недавними подростками.

В 2012 году в июне после выпускного к нам в морг привезли одиннадцатиклассника, нашли его в подъезде жилого дома, на лестничной площадке пожарной лестницы. Он поступил как неизвестный, но опознавать его пришли еще до начала моего вскрытия. Пришел отец, невысокий крепко сбитый мужчина в парадном костюме, так и не снятом, видимо, со вчерашнего вечера.

Трупы для опознания выкатывают на каталке: если труп уже был вскрыт, его накрывают простыней до подбородка, по просьбе могут показать какую-нибудь часть тела с особой приметой. Если вскрыть еще не успели, труп вывозят в одежде и с вещами, как был доставлен. Отец того мальчика упал в обморок, увидев сына, лица узнать было нельзя, долго ощупывал и осматривал одежду, гладил и не мог прийти в себя.

Шестеро выпускников, пять мальчиков и одна девочка, решили отметить окончание школы сами, гуляли, естественно, пили, все мальчики принесли с собой по бутылке. Следователь рассказывал потом, что там были и коньяк, и виски, вино для дамы, шампанское и даже абсент, многое они просто стащили у родителей. Пили и болтали долго, до следующего утра. Сначала шатались по улицам, сидели на детских площадках, гуляли по скверу. Бить товарища начали еще на улице, во дворе, вроде как поссорились из-за его высказываний про чью-то мать и, как будто уголовники, устроили разборки по понятиям. Потом на следствии все четверо сваливали друг на друга, оговаривали, путались, не могли вспомнить. Они били его с перерывами около шести часов, пили и били. Почему-то он не убежал сразу. Может быть, из-за того, что был пьян, может быть, потерял сознание от ударов по голове или от боли. Ночью похолодало, переместились в подъезд. Пошел ли он с ними сам или друзья позаботились, чтоб не замерз, дотащили, неизвестно. В подъезде разошлись, раздухарились, никаких звуков с пожарной лестницы до жителей не доносилось, когда поняли это, перестали бояться, что их кто-нибудь увидит. Площадки двух этажей и пролет между ними были залиты и забрызганы кровью.

Никаких специальных орудий у них с собой не было, они же шли на выпускной, били подручными средствами: руками, ногами, кулаками, ботинками, наступали, вдавливали в пол, в стены, шарахали о лестницу, о перила. Бутылки не трогали, в бутылках содержалась драгоценная веселящая жидкость, розочек из пустых не делали, поставили аккуратно в ряд. Угомонились утром, но не рано, устали, начали трезветь, испугались, что родители потеряют.

На мальчике буквально не было живого места, голова булькала при ощупывании из-за скопившейся в мягких тканях и под ними крови, мягкие ткани, когда сделали разрез, были толщиной до трех сантиметров. Ребра хрустели при поворачивании трупа во время осмотра, плевральные и брюшную полости заполняла кровь.

Я устала подсчитывать наружные повреждения (ссадины, кровоподтеки и раны) к двумстам пятидесяти, они были везде: на голове, шее, туловище, конечностях. В выводах я писала, что количество повреждений не могло точно соответствовать количеству травматических воздействий. С одной стороны, несколько близко расположенных повреждений в одной области могли образоваться при одном травматическом воздействии, а с другой стороны, в зону одного и того же повреждения наносилось несколько травматических воздействий, что хорошо подтверждается сливным характером повреждений, особенно на голове, мягкие ткани которой представляли собой единое сплошное кровоизлияние, то есть ударов было больше, чем синяков и ссадин.