Скованный ночью

Сассман толкнул дверь. Она открывалась внутрь.

Сашина манера переступать порог была еще более безукоризненной, чем манера вести радиопередачи. Она скользнула влево от двери, включила фонарь и осветила пещеро-образный ангар, который был слишком велик для того, чтобы луч долетел до его противоположной стены. Но она ни в кого не выстрелила, и никто не выстрелил в нее; из этого следовало, что наше присутствие здесь еще не обнаружено.

Бобби последовал за ней, держа ружье на изготовку. Вслед за Бобби вошел Рузвельт с кошкой в руках. За ним шел я; замыкающим был Доги. Он тихо закрыл за нами дверь, восстановив прежний порядок.

Я выжидающе посмотрел на Рузвельта.

Он погладил кошку и прошептал:

– Теперь вниз.

Я знал дорогу и потому возглавил группу. Вторая звезда справа, и прямо на восток, пока не наступит утро. Следить за пиратами и крокодилами с тикающими часами внутри Цитата из сказки английского писателя Дж. Барри «Питер Пэн»>.

Мы пересекли пустое пространство под рельсами, по которым когда-то двигался портальный кран, и прошли мимо массивных стальных опор, поддерживавших эти рельсы, осторожно обходя глубокие канавы в полу, где раньше помещались гидравлические механизмы.

Пока мы шли, с высоких стальных рельсов спрыгивали мечи тени и сабли света и молча фехтовали друг с другом на стенах и изогнутом потолке. Большинство стекол в высоких окнах было выбито, но в немногих оставшихся вспыхивали отражения, похожие на белые искры, сыплющиеся от скрещенных клинков.

Внезапно меня остановило чувство не правильности происходящего, которое я не мог как следует описать: еле заметное изменение состояния воздуха; слабое покалывание в лице; дрожание волосков в слуховых каналах, отзывавшихся на звуки, которые находились за пределами моего восприятия.

Должно быть, Саша и Рузвельт ощутили то же самое, потому что они развернулись, описав лучами круг.

Доги обеими руками держал «узи».

Бобби оказался возле одной из цилиндрических стальных опор, поддерживавших рельсы крана. Он протянул руку, прикоснулся к колонне и прошептал:

– Брат…

Придвинувшись к нему, я услышал звон, настолько слабый, что невозможно было понять, откуда он доносится. Тем более что он приходил и уходил. Я притронулся к опоре кончиками пальцев и ощутил, что сталь вибрирует.

Внезапно резко изменилась температура воздуха. В ангаре стало нестерпимо холодно, но через секунду стало теплее градусов на пятнадцать-двадцать. Это было бы невозможно даже в том случае, если бы в здании работало давно отключенное отопление.

Саша, Доги и Рузвельт присоединились к нам, инстинктивно образовав круг, чтобы защититься от нападения со всех сторон.

Вибрация опоры становилась сильнее.

Я посмотрел на восточный конец ангара. Дверь, в которую мы вошли, находилась примерно в десяти метрах. Лучи фонарей доставали до нее, но не могли прогнать все тени. Отсюда я видел конец более короткого пролета нависавших над головой рельсов крана. Все казалось таким же, как в ту минуту, когда мы вошли в здание.

Однако до западного конца помещения лучи не доставали: он лежал в восьмидесяти-ста метрах от нас. Насколько я мог видеть, тоже не было ничего необычного.

Меня тревожила лишь неподатливая тьма, скопившаяся в последнем двадцати-тридцатиметровом участке. Она не была сплошной. То было сочетание черного и темно-серого, монтаж теней.

У меня сложилось впечатление, что там скрывается какой-то неясно вырисовывающийся огромный предмет. Высокий и сложный по очертаниям. Что-то черное, серое и так хорошо замаскированное темнотой, что глаз не мог уловить его абрис.

Бобби прошептал:

– Саша, посвети сюда.

Она направила луч на пол.

Свет отразился от одного из загнутых металлических швеллеров в дюйм толщиной, крепившихся к цементному полу там, где когда-то стояла тяжелая техника. Такие пластины встречались здесь на каждом шагу.

Я не понял, почему Бобби привлек наше внимание к столь малозначительному объекту.

– Чистый, – сказал он.

И тут до меня дошло. Прошлой ночью – и всякий раз, когда я посещал этот ангар, – швеллеры и крепившие их болты были запачканы маслом и покрыты пылью. Но этот сверкал чистотой, словно его поставили совсем недавно.

Держа в одной руке кошку, Рузвельт посветил на пол, потом на стальную колонну и рельсы над нашими головами.

– Все чище, – пробормотал Доги, но он имел в виду не прошлую ночь, а момент, когда наша экспедиция вошла в ангар.

Хотя я убрал руку, однако продолжал чувствовать, что вибрация опоры возрастает, так как от всей окружавшей нас двойной колоннады и от рельсов, поддерживаемых этими колоннами, исходил слабый звон.

Посмотрев в дальний, темный конец здания, я готов был поклясться, что там движется что-то громадное.