Скованный Прометей

Раб скорчил кислую рожу и принял поводья, а Ликург, немолодой уже, но крепкий коренастый муж, провёл рукой по лысине, стирая пот, и поспешил в перистиль, где его встретил крупный пёс. Ликург протянул ему руку.

— Где твой хозяин, Прокион?

Пёс руку понюхал и пару раз лениво вильнул хвостом. Хозяин обнаружился в одной из комнат. Ликург отыскал его, бесцеремонно заглядывая во все двери, будто у себя дома. Пёс шёл следом и не думал протестовать.

— Радуйся, Демосфен!

Худой, болезненного вида мужчина лет сорока отложил папирус и поднял на вошедшего усталый взгляд.

— Да я-то гадуюсь. С самого нового года[39] что ни день, то пгаздник от вестей с Пгопонтиды. Весь двог от злости заплевал. Где тебя носит?

Демосфен картавил с детства и дабы над ним не смеялись немало сил положил на избавление от сего недостатка. Декламировал стихи на берегу моря, набрав в рот мелкой гальки. Дразнил Прокиона, тогда ещё щенка, и пытался воспроизвести его рычание. Досадный изъян удалось побороть. Почти. Когда Демосфен выступал на Пниксе хорошо подготовленным, когда каждый его нерв был натянут, как струна, когда каждое слово речи было многократно проговорено дома и намертво врезано в память, он не ошибался. Но если вдруг что-то шло не по плану, он сбивался и давно изжитые недостатки проявлялись вновь. Бывало, Демад, соперник, приходил в такие минуты ему на помощь, отвлекал внимание толпы и дарил драгоценные мгновения, чтобы вновь собраться. Демосфен Демаду подобным великодушием никогда не отвечал.

В кругу друзей и соратников он был более расслаблен, нежели на людях. Не боялся, что над ним станут смеяться, потому картавость слышалась явственнее.

— Я из Коринфа, — сказал Ликург, — только что приехал. Гнал, что было мочи, трёх лошадей сменил. У тебя есть чем горло промочить? Умираю от жажды.

Демосфен молча протянул ему кальпиду, стоявшую на полу возле стола. Ликург нетерпеливо принял кувшин и сделал большой глоток. Поперхнулся, закашлялся.

— Это что, вода?

Демосфен кивнул. Ликург недовольно фыркнул.

— Асказывай, что ст'яслось.

— Стряслось… Бурлит Коринф. Кипит и клокочет. Какие-то ублюдки захватили трофей Тимолеонта.

— Захватили? — приподнял бровь Демосфен.

— Ну да. В море напали на караван, который вёз добычу. Ты ведь уже слышал про неё?

— Да.

Вести о громкой победе Тимолеонта достигли метрополии и разнеслись по всей Элладе ещё полмесяца назад.

— Перебили всех. Лохаг Телемах чудом спасся и ещё трое с ним. Они и рассказали.

— Тимолеонт что, не дал никакой защиты?

— Вот то-то и оно, что дал. Было сопровождение и воины. Всех перебили.

— Кто же осмелился? — Демосфен едва заметно дёрнул плечом, — неужто пигаты так обнаглели?

— А вот это тайна. Телемах несёт такое, что впору усомниться в его душевном здоровье. И усомнились, кстати, да вот только остальные подтверждают. И ещё эти слухи о Навпакте…

— Те же самые газбойники?

— Очень похоже. Какие-то варвары на странных кораблях. Телемах рассказывает про невиданное оружие, которое разит издалека с грохотом и дымом. Про Навпакт такое же говорили. И люди, дескать, с ног до головы в железе. Кстати, он не уверен, что это люди.

— Его, конечно, подняли на смех?

— Куда там. У страха глаза велики. Такие слухи бродят, что обосраться можно.

Демосфен поморщился. Он не любил этих словечек, свойственных гончарам или морякам и не упускал случая съязвить в адрес Демада, сына рыбака, которого толпа любила за простоту речи. Впрочем, Демосфену приходилось признать, простота здесь вовсе не была тождественна косноязычию. Красноречием Демад и его соратник Эсхин блистали, как никто другой. Причём красноречием спонтанным, природным, без капли вложенного труда.

— Никто не знает кто это и откуда, сколько их. Говорят, варвары. Странно одеты, странная речь, оружие, корабли. И самое главное, Телемах рассказал, что и боя-то как такового не было. Избиение было. Как щенят разметали. И знаешь, я ему верю. Этот парень взял Оргитию с четырьмя сотнями и потом держался там вместе с Неоном против многотысячной рати Гикета. При Кримисе сражался, а ты слышал, что об этом деле говорят?

— Слышал, — скривился Демосфен, — дескать, Зевс пегуны метал и г'омом г'емел. Ты сейчас то же самое говоишь. Как такому веить-то?

На пороге появился раб и тут же посторонился, пропуская кого-то внутрь.

— Гиперид? — удивился Ликург, — не ждал тебя так быстро.

— Я сам шёл сюда, — сказал Гиперид, сын Главкиппа, оратор, ближайший друг и соратник Демосфена, — есть важные новости.

— И у тебя тоже?

Гиперид вопросительно взглянул на Ликурга и тот быстро пересказал всё то, что поведал Демосфену.

— Любопытно, — заметил Гиперид, — а ведь тут видна явная связь с моими новостями.

— А у тебя что?

Гиперид протянул узкую и длинную полосу папируса. То была скитала, тайнопись. Чтобы её прочитать, скиталу следовало обернуть вокруг палки, тогда разбросанные по папирусу буквы складывались в слова. Нужно было лишь знать толщину палки.