Сковородка судного дня

– Худышка какая… Нет, если начистоту, сложена крыска прекрасно, все при ней, но косточки какие тоненькие. Это изящество называется…

По уму, браслет нужно было носовым платком перевязать, чтоб не пялился, но мне это поздно пришло в голову. Пусть так. Извинюсь потом перед Ясной.

Я почти без усилий взвалила на плечо голое соразмерное тельце:

– Рузечка, вся эта одежда духами, привлекающими лессеров, пахнет, ее бы… не знаю, сжечь. Только где?

– В ночную вазу спрячу, – решила тетка, – сверху кислотой залью. Не здесь. В библиотеке.

Она свернула все в аккуратный тючок и отправилась в тайную комнату.

Гражина проследовала за мной, паря у потолка, внимательно смотрела, как я погружаю в воду хрупкое тело, придерживаю голову, чтоб девушка не захлебнулась.

– Приблуды не видать. Полыни добавь, вон в коробочке у зеркала порошок.

Горячий приятный пар струился к лиловой тетке, она его не пыталась понюхать. Какой все-таки Мармадюк чудесный человек! Излечил моих драгоценных. Надолго ли?

– Пока цели своей не осознают, – пояснил браслет. – Осознают – в чертоги Спящего отправятся, а там – на следующий виток перерождений.

Опять вслух думала?

– А Мармадюк да, чудесный. Все всегда умел себе на пользу обернуть. Даже сейчас наверняка вместо того, чтоб наказание принимать, фейской благосклонностью пользуется.

– Где моя сковородка? – встрепенулась я. – Тетечка Гражиночка, я на минутку, присмотрите, вдруг Ясна тонуть начнет, кричите…

– Что, Моравянка, ревнуешь? – хихикнул Болтун. – Привыкай. Если лорд чародей решит тебя от любви не освобождать, ревновать тебе придется часто, нет, не так – непрерывно.

Сковородка лежала на стуле в гардеробной, мои пальцы привычно обхватили ручку.

– Знаешь, что удивительно, – не унимался браслет, – Мармадюк, он ведь по вашим человеческим меркам отнюдь не красавец, но что-то такое в нем есть, что заставляет женщин голову терять. Вот помню… Ой! Ой-ой-ой!

Я продолжала монотонно колотить его сковородой.

– Что ж ты никак не снимаешься, псячья дрянь? Может, попросить Олеся тебя рожками подцепить?

– Давай зови, – орал Болтун, – калечь ребенка! Пусть свои рога пообломает! Дура ревнивая! Только подумай, кто после тебя в твоем драгоценном Лимбурге останется, если мальчишка пострадает? Ты же, бестолочь, за столько лет даже наследника родить не удосужилась! И что теперь? После суда вышние тебя цветочной твоей силы непременно лишат, чтоб равновесие колдовское восстановить…

– Адичка, – позвала издали Гражина.

– Сначала ясниного лессера развеем, – решила я, – а потом ты мне все про суд и будущность разъяснишь.

Девушка лежала в ванне, вода в которой гейзерно пузырилась.

– Что за ерунда?

– Доставать панну секретаршу надо, – пробасила тетка, – сварится.

– Стой! – велел Болтун. – Лучше холодной воды добавь, температуру-то именно девица нагоняет.

– Точно, я сейчас кликну Петрика, чтоб из морозильного погреба льда принес. – Гражина стала просачиваться сквозь стену.

Болтун дернул меня за руку:

– Лучше меня к бортику прижми. Из чего лохань? Из меди?

– Петрика не нужно? – Тетка обернулась, как только она это умеет, переместив глаза себе на затылок.

– Тетечка слышит вышнего? – спросила я, прижимая золотой ободок к боку ванны. – Значит, на него удары сковородкой подействовали. Благотворно. Нет, Петрика не надо, лучше посмотрите, как там Рузечка.

Похолодало, поверхность воды покрыла тонкая корочка льда, вокруг расслабленного рта Ясны появилась синяя каемка. Простужу панну. До смерти заморожу.

– Готово, – сообщил Болтун. – Можешь меня забирать. Минут десять у нас в запасе имеется. Что теперь?

Я села на пуфик, пожала плечами:

– Выманить приблуду и развоплотить.

– На что выманивать будем? Не отвечай, знаю, о чем скажешь. «На мою драгоценную цветочную кровь!» Палец проколешь? Привыкла простыми решениями ограничиваться.

– Обычно это срабатывает. Единственное, что смущает: если не успею удар нанести, если он быстрее в меня ввинтится сквозь дырку в пальце? Это возможно?

– Более чем. Как вариант, можно лессера вместе с Ясной упокоить.

Девушка в ванне широко открыла глаза.

– Не бойся, – сказала я уверенно, – Болтун просто болтает. Встать можешь?

Она пошевелилась, лед треснул, я приподняла Ясну за плечи, завернула в простыню:

– Давай в спальню вернемся, там удобнее. – Длинные ступни девушки оставляли на паркете аккуратные мокрые следы, когда я вела ее через комнаты.

Ясна прилегла на постель, прижалась щекой к покрывалу, живо напомнив мне сцену в ее спальне, только со мною в роли жертвы.

Маленькая тетка протянула мне жестяную коробочку:

– В кармашке платья лежала, кислота ее не возьмет.

– Там мои пастилки, – Ясна вытерла ладошками мокрые глаза, – чтоб твою, Адель, кровь останавливать. Помнишь?

– Чудесно! – Я отщелкнула крышку, подцепила ногтем зеленую полосочку. – Можем приступать. Сковородка где?

Оказалось, я на ней сидела.

Поднялась, одна рука с оружием на отлете, в другой, между средним и указательным пальцами, зажата пастилка. Ну что, псячья дрянь, потанцуем?