Сковородка судного дня

– Тетечка Рузечка, держите свое взрывучее зелье наготове, на всякий случай. Гражиночка… Ясна, не бойся, как только приблуда наружу вылезет…

Говорила я невнятно из-за пальца во рту, прикусила, поморщилась от резкой боли и соленого вкуса крови. Ну давай, покажись. Хорошо ведь пахнет? Вкусно?

Стряхнув на ковер алую капельку, я прижала к ране зеленую пастилку. Ясна тоненько вскрикнула, изогнулась, ее тело скрутило судорогой, бурая бесформенная тень выползала наружу, осторожно шевеля отростками-щупальцами. Рано, пусть покажется целиком.

– По носу бей, – сказал Болтун, – то есть по клюву.

– Чего? И где тут у нас, простите, клюв?

– Появится. Все создания Флоризеи на птиц похожи, пунктик у нее, благодаря одному нашему общему знакомому.

Злыдня с шлепнулась на пол, захлюпала по небольшому паркетному пятачку, секретарша с ужасом и отвращением провожала ее взглядом. Шупальца, теперь похожие на длинные вороньи перья, осторожно потрогали край ковра, втянулись, слизистый ком стал трансформироваться. Эй, пан противный, нюхать будем? Нос-то покажи! Ого! Действительно, птица. Только не ворона, а… Попугай?

– Большое впечатление лорд Мармадюк на влюбленных в себя женщин производит, – браслет сжался. – Ну, чего застыла? Лупи! Или ждешь, пока это… крови твоей отведает?

Попугай опасным не выглядел. Обычная птица, крупная только. Белоснежный хохолок, розовые складчатые лапки, черный клюв и глаза, тоже черные, как…

– На Марека похож, – сказала Гражина.

– Потому что Мармадюк в птичьей ипостаси именно так и выглядит. Он ее, к слову, любит, Адичку вашу…

Попугай прошествовал по ковру, посмотрел вниз, наклонив голову, занес клюв. Тук! В ковре дырища, из нее торчат шерстяные ошметки и щепки раскуроченного паркета.

– Тук! – сказала птица и лихо сплюнула налипшую на клюв ниточку. – Дура!

– Сам дурак! – ответил за всех присутствующих женщин браслет. – Ну, Аделька, дождалась? Говорил же, лупи! Нужно было его раньше развоплощать, до того, как он крови твоей отведал.

– Кр-р-ровь! – согласился попугай. – Кр-р-ровища!

И, взмахнув крыльями, пролетел сквозь Гражину к стоящей в углу ширме, сел, обхватив когтями планку каркаса и стал спокойно чистить перышки.

– Сейчас уже поздно? – уточнила я.

– Можешь стукнуть, – разрешил Болтун. – На кухню потом отнесешь, попугаев пани Марта еще, наверное, не готовила. Рот закрой, Моравянка. Да, из-за твоего попустительства темное проклятие обычной противной птицей стало.

– Тук! – подтвердил попугай. – Кровища! Сахарку!

– Можно его покормить? – Тетки приблизились к ширме, Рузя достала из складок савана пыльное обгрызенное печеньице.

– А мне одеться, – подала голос из-под одеяла панна Ясна, – и потом уже поесть?

Тук хрустел печеньем, сообщал теткам, что он хор-р-роший и обзывал моих родственниц дурами, Болтун болтал, обвиняя меня в непригодности к убийствам, если объект хоть немного на любимого Мармадюка похож, я бросала из гардеробной на кровать свою одежду для Ясны, потом одевалась в расшитый стеклярусом хороводный нарядец. Между прочим, абсолютно самостоятельно, помощница слишком увлеклась нашим новым питомцем.

Как-то трактир стремительно домочадцами обрастает. Неожиданно. Ну и ладно, и хорошо. Интересно, я из любого лессера капелькой своей крови живое существо смогу сотворить?

– Не из любого, – объяснял браслет, – этот попугай убийствами себя замарать не успел. Если накормишь кого из душегубцев, тоже превратится, но во что-нибудь опасное, желающее продолжить банкет. Тебе еще повезло, что пастилки яснины под рукой оказались, иначе…

Я помогла девушке правильно повязать передник, тарифский национальный костюм ей неожиданно оказался к лицу. Тоненькая талия, от складок юбки бедра кажутся пышнее, жилетка-корсет приподнимает грудь, демонстрируя в вырезе блузки ложбинку.

– Давай две косы заплетем, – предложила я, – твой обычный пучок сюда не подходит.

Ясна согласилась. И через десять минут перед зеркалом вертелась из стороны в сторону прелестная юная панна. Тетки преображение одобрили, даже Тук восхищенно пощелкал клювом.

За приоткрытыми окнами жарило полуденное солнце и уже звучала музыка.

– Хоровод, – сказала я, – мы с Яськой танцевать пойдем.

Глава 10 Праздник Медоточия

Тетки не возражали, того, что я успела им урывками сообщить о ночных своих приключениях, им пока хватило с лихвой. Ясна на тарифское прозвище не обиделась, взяла меня за руку:

– Спасибо, Аделька, за то, что от лессера меня избавила, за все. И прости, долго искренне тебя ненавидела.

– Пан Спящий простит, – ответила я как полагается, – а я зла не держу, побежали. Нужно еще успеть хоть что-нибудь съестное с кухни прихватить.

– Куда? – закричал Болтун. – А призраки, попугаи, рогатые олени?!

Точно! По дороге я постучала в дверь детской:

– Пани Футтер, все хорошо, ваша почти родственница здорова. Открывайте.

Кормилица щелкнула замком. Олесь бросился к «сестренке» обниматься.

– Еще подрос, – улыбалась та, гладя золотые локоны, – скоро во взрослого парня превратится.

– У нас там еще, – махнула я рукой, – попугай завелся. Тетки расскажут. А мы в хоровод!