Скрещение судеб

Владыкин распоряжается срочно верстку книги Цветаевой послать на дорецензирование! Книга посылается трем рецензентам – Н.Степанову, В.Огневу и В.Перцову. Первые два рецензента дают очень положительные отзывы о составе сборника и о статье Эренбурга. Перцов полностью отвергает статью и считает необходимым заказать новое предисловие, а также предъявляет критические требования к составителю сборника. Составителем значится А.Эфрон, ею же подготовлены и тексты. В конце верстки напечатано, что в составлении книги принимал участие Ан. Тарасенков.

Издательство этими рецензиями не ограничивается: с личным письмом Владыкина верстка книги посылается еще А.Суркову. Написал ли Сурков рецензию и что написал – это, к сожалению, неизвестно.

Так заканчивается история неиздания второй книги Цветаевой в Гослитиздате.

Аля мне написала из Тарусы 11 сентября 1958 года: «Мамина книга явно не выйдет – договорный срок истекает через три месяца, и в лучшем случае придется мне из них выколачивать остатки гонорара – только и всего. Так, видно, “на сегодняшний день” окончатся труды Анатолия Кузьмича, мои и иже с ними. Очень печально. Сейчас наступила (именно наступила сапогом!) эра Софронова, Грибачева, Кочетова и Соболева – конечно, Цветаевой с ними не по пути, и слава богу. Хорошие стихи переживут и этих; роман Кочетова в “Неве” не читала – берегу здоровье, достаточно с меня и… отзывов Литгазеты о своем главном редакторе; “Литературу и жизнь” выписывала три месяца, по прошествии которых подписку не возобновила, решила, что обыкновенная туалетная бумага дешевле обойдется…»

Затем проходит почти три года, и в письме ко мне:

«8 марта 1961 года.

…О маминой книге, начатой нами с Анатолием Кузьмичом: теперь ее “переподготовил” Орлов (из библиотеки поэта), “переподготовил” беру в кавычки, так как основное, самое сложное и трудное, осталось наше с Анатолием Кузьмичем, а Орлов лишь добавил нечто из ранее написанного, но все это не так важно, лишь бы вышла книжка! (Объем сокращен до 5 печатных листов – выпали большие вещи – пьесы, поэмы; осталась лирика; поэмы Конца и Горы)…»

Это, по сути дела, идет разговор уже о третьей книге Цветаевой, которую собирается издать все тот же Гослит. Редакция, имея готовую книгу в верстке с точными текстами и комментариями, составленную дочерью Цветаевой Ариадной Эфрон, явно из-за перестраховки, желая прикрыться именем респектабельного и благополучного лауреата Сталинской премии главного редактора «Библиотеки поэта» В.Н.Орлова, заключает с ним договор не только на предисловие к книге, но и на составление книги, и на примечания к ней! Аля и тут принимает самое деятельное участие в этой работе Орлова, не говоря уже о том, что многие тексты, подготовленные ею для той книги, которую составляла она, входят и в эту, а также и примечания. Но ни редакция, ни Орлов не сочли нужным упомянуть ее имя или хотя бы поблагодарить ее, как это принято. Алю это очень ранит, когда ей становится известным, что имя ее в книге нигде не обозначено, она пишет Ане Саакянц.

«22-го июля 1961 г.

Очень мне дорога и очень мною выстрадана именно эта первая посмертная книжечка. И дорого мне дались “подготовка” и “составление” – мне, только что вернувшейся из ссылки, последними слезами плакавшей над сундучком с разрозненными остатками архива – жизни. Непростая это была подготовка, и в данном случае Орловская фамилия вместо моей, дочерней, – издевательство “великодушной”, а главное – дальнозоркой редакции. Лично к вам это, конечно, не относится, что до издевательства – отношу его к роковому (в малом и большом), тяготеющему над семьей, которой уже нет…»

Получив письмо, Аня Саакянц, которая была всего лишь соредактором книги Цветаевой, ни слова не говоря в редакции, тут же написала Орлову в Ленинград и 17 августа получает от него ответ: «…Теперь насчет Вашей секретной просьбы. Что же Вы мне раньше не подсказали! Я сам не сообразил. Вполне разделяю Ваше мнение и пишу зав. редакции, что считаю необходимым внести в преамбулу примечания (в самом ее конце) такую фразу: “В подготовке сборника ближайшее участие принимала А.С.Эфрон”».

Редакция слово «ближайшее» выпустила, но все же в последнюю минуту имя А.С.Эфрон, хоть и в примечаниях, хоть и петитом, но было набрано.

30 сентября 1961 года Аля написала мне: «Мамина книжка, укороченная наполовину, все же пытается выйти в свет, перекатываясь из плана в план. Если действительно запоздалое это чудо свершится, первый экземпляр будет для Тарасенковской книжной полки, где живут авторы на букву Ц…»