Скрябин

Нескончаемые визиты, обеды, выступления — изо дня в день. Его «заряженность» философскими идеями действует не менее сильно, нежели музыка. И в письмах мелькают имена и лица, слышатся отголоски его разговоров. «Премилый» виконт де Жизак готов предоставить русскому музыканту-философу зал для чтения лекций, предлагает сотрудничать в журнале и не только печатать статьи, но и вести философский отдел. Семья русских помещиков, приехавшая в Париж из Владимирской губернии, заинтересована идеями своего соотечественника. «Они до такой степени были любезны, что вышли все трое провожать меня на лестницу, причем Машенька несколько раз повторила, что других мужчин она даже и в переднюю никогда не сопровождает. Пристали, чтобы я познакомил их с моим ученьем. Уже не знаю, много ли они поняли, но восторгались все время».

Встретил он, наконец, и своего будущего антрепренера. Габриэле Астрюк начинает готовить будущий скрябинский концерт, разумеется, не без своей корысти, но и не без воздействия «скрябинских лучей», которыми композитор-«небожитель» одаряет всех и каждого.

Конечно, Скрябин находился в некотором «творческом опьянении», когда торопливо записывал свои впечатления в письмах, но, вне всякого сомнения, отзвуки этого нескончаемого опьянения, «экстаза» чувствовал каждый, соприкоснувшийся с его творчеством и его личностью. В одном из писем жене запечатлелся почти невероятный разговор за вечерним чаем с земляникой у тех же доброжелательных помещиков. Его собеседником оказался русский священник. «Я прямо объявил ему цель моего пребывания в Париже и так заинтересовал его своими идеями, что он непременно поедет в концерт!! Дело кончилось тем, что я его убеждал: батюшка, что Вы делаете, с еретиком так любезны! Он мне ответил: — Это ничего не значит, может быть, я начну громить Вас потом в книгах, а все же то, что Вы говорите, крайне мне интересно и симпатично! — по последней цели (общий расцвет, общее благо). Ну, одним словом, до полуночи заболтались».

Что мог услышать «симпатичного» из уст «еретика» Скрябина представитель Русской православной церкви? Может быть, он почувствовал, что в замыслах этого странного чудака есть не только «ересь», но и правда! «Общий расцвет, общее благо», — вскользь брошенная фраза почти не раскрывает сути, но, вернее всего, священник узнал в этих мечтаниях музыканта идею соборности, потому и захотел побывать на концерте, чтобы услышать, как она может воплотиться не в церковном хоре, а в симфонической музыке.

Из Парижа Скрябин с грузом не до конца разрешенных забот о предстоящем концерте выехал к семье на следующий день после дня своего рождения и русского Рождества. Татьяна Федоровна остается в Париже. Она нездорова, и потому за ней следит их со Скрябиным общая знакомая, певица Флоренция Скарборо. Перед отъездом Скрябин спешно пишет возлюбленной маленькое письмецо:

«Не могу покинуть Парижа, не написав тебе несколько слов привета, дорогая Танюронька! Все время думаю о тебе и очень беспокоюсь о твоем здоровье. Будь паинька, моя радость, береги себя! Скажи Флоренции, чтобы она как можно скорее написала мне, если можно, то сегодня же. До свиданья, милая, прости, что пристаю к тебе все с одним и тем же, но я не могу ни минуты быть спокойным, пока ты не поправишься». — Но вслед за «упоенными» строками — отрывистое, торопливое: «Страшно спешу, боюсь опоздать на поезд».

Он едет в Везна, надеясь получить от Веры Ивановны согласие на развод. И Вера Ивановна, столько времени прожившая в одиночестве, много передумавшая, похоже, склоняется к мысли, что пора ей стать независимой от мужа.

Уже на второй день из Швейцарии в Париж летит письмо: «Могу тебя очень порадовать. Все складывается великолепно! Гораздо лучше, чем можно было ожидать». «Великолепно» — это не только о Вере Ивановне, но и о полученной весточке от Астрюка. Импресарио сообщил, что Артур Ни-киш готов дирижировать новым произведением Скрябина. О жене — в другом письме: «Вчера проговорили до 2-х часов ночи. Вера вершит чудеса твердости и благоразумия. Она, конечно, сделает все, как я захочу. При свидании расскажу тебе обо всем подробно».

Чтобы отправлять свои письма, Скрябин из Везна идет в Женеву пешком: расписание трамваев кажется ему до невероятного нелепым. Но во время этих маленьких путешествий он напитывается уверенностью в своем будущем и дышит восторгом:

«Как жаль, что ты не со мной, дорогая! Швейцария зимой нисколько не хуже, чем летом. Это такая тонкая игра нежнейших цветов. Линии гор почти неуловимы, все в голубой дымке. Все намек, все обещание, все мечта. А какой воздух!»

Маргарита Кирилловна обещала помочь деньгами в организации концерта, Вера Ивановна склоняется к разводу, Татьяна Федоровна преданно ждет его в Париже. А главное — он опять ощущает, что способен предаться «божественной игре». В нем звучит будущая «Поэма экстаза». Как она зарождалась — можно прочитать в письме к Шлёцер: