Скриба

Девушка рассказала ему о своих мечтах и желаниях: о том, что хочет каждое утро просыпаться с ним рядом, шить ему одежду, убирать дом и двор, готовить такую вкусную еду, какой он заслуживает… Она даже попросила прощения за глупость, которую, возможно, когда-нибудь совершила. Однако Хоос слушал невнимательно, словно только и ждал, как бы побыстрее распрощаться. Когда же девушка захотела услышать его мнение на этот счет, он отговорился тем, что очень мало спал, занятый поисками ее отца, и сообщил, что опросил полгорода и заглянул в каждый уголок, но Горгиас будто сквозь землю провалился. Его слова взволновали Терезу.

– Значит, ты меня еще любишь?

Вместо ответа Хоос крепко поцеловал девушку, и все ее страхи моментально развеялись – она вновь почувствовала себя счастливой. Не разжимая объятий, она поведала ему о путешествии с Ценоном и подземной часовне, куда он ее отвел.

– Но почему ты раньше мне об этом не рассказала? – Хоос отстранился и с удивлением посмотрел на Терезу.

Девушка объяснила это его постоянной занятостью и боязнью, вдруг кто-нибудь их услышит и схватит отца.

– Его ведь обвиняют в убийстве, – добавила она, будто в оправдание.

Хоос сказал, что ему это известно, однако Тереза пыталась убедить его в невиновности Горгиаса – ведь Ценон ампутировал ему руку и готов это подтвердить. Затем девушка горько заплакала, и Хоос нежно обнял ее, стал гладить по волосам, уверять, что отныне все изменится, и просить прощения за свое недостойное поведение. Столько всего навалилось, но он по-прежнему безумно любит ее и поможет отыскать отца.

– Я непременно схожу в часовню, о которой ты говорила. Кто-нибудь еще знает о ней?

Тереза ответила, что, насколько ей известно, только Алкуин.

Хоос попросил ее вернуться к работе и пообещал сразу, как только что-нибудь выяснит, прийти за ней.

По пути в скрипторий Тереза вспомнила, что, по словам Алкуина, Генсерик был уже мертв, когда его закололи, и решила, что Хоос должен об этом знать. Правда, она поклялась хранить молчание, но это касалось лишь документа, а не фактов, которые могут оказаться чрезвычайно важными для поисков ее отца. Поэтому девушка сразу вернулась на то место, где рассталась с Хоосом, однако ничего, кроме мешков с зерном, не обнаружила. Не успела она удивиться, как услышала из-за дверцы в стене голоса. Тереза толкнула ее и очутилась в узком коридоре, в конце которого в колеблющемся свете факела различила два силуэта – какого-то церковнослужителя и Хооса. Она осторожно двинулась вперед, но, не дойдя до собеседников нескольких шагов, поняла, что разговор идет о ней, а потому остановилась и прислушалась.

– Повторяю тебе, эта девушка опасна. Если ей известно местонахождение часовни, она может рассказать об этом кому угодно. От нее нужно избавиться, – утверждал человек в сутане.

Сердце у Терезы заколотилось.

– И от остальных тоже? Девушка мне доверяет и сделает так, как я скажу. Ни о девочках, ни об отце, ни о шахте она ничего не знает, – заявил Хоос. – Когда она закончит с документом, мы покончим с ней.

Церковник покачал головой, но согласился, и Хоос, не попрощавшись, направился к двери. Заметив его, Тереза тоже бросилась к выходу, но уже в туннеле налетела на мешок и упала. Когда она попыталась подняться и обернулась, то увидела, что Хоос Ларссон протягивает ей руку.

– Зачем ты вернулась? – спросил он, не отпуская ее.

– Вернулась сказать, как я тебя люблю, – дрожа, солгала Тереза.

– И поэтому лежишь на полу? – Хоос заметил, что дверь, которую он оставил прикрытой, теперь распахнута настежь, однако ничего не сказал.

– Тут темно, вот я и упала.

– Понятно. Ну а теперь говори.

– Что говорить?

– Как ты меня любишь. Разве ты не за этим пришла?

– Да, за этим. – Тереза попыталась выдавить из себя улыбку.

Хоос, по-прежнему держа девушку за руку, притянул ее и поцеловал в губы. Она не противилась.

– А теперь возвращайся в скрипторий.

Когда он наконец отпустил ее, Тереза уже всей душой ненавидела вытатуированную у него на руке змею.

Поверить в это было невозможно. От одной мысли о том, что Хоос Ларссон, которому она так доверчиво отдалась, собирается убить ее, в голове у нее помутилось. Не разбирая дороги, она бежала в скрипторий, словно изгнанница, преследуемая целой стаей диких зверей. Как ни пыталась она найти оправдание произошедшему, ничего не получалось. В воспаленном мозгу возникали то образы отца в заброшенной шахте, то любовные сцены с Хоосом. Слезы застилали глаза. Кто тот человек в сутане, которого она видела со спины? Может быть, сам Алкуин?

Когда Тереза добралась до скриптория, там никого не было, но караульный позволил ей войти, так как она успела завоевать его доверие. Документа, над которым она работала, тоже не было, и девушка предположила, что Алкуин или Уилфред забрали его. Однако Библия в изумрудном переплете лежала под какими-то пергаментами – Тереза схватила ее и пару перьев и торопливо вышла с намерением покинуть крепость.