Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

– Ну и не будем, если трудно, – тоном заботливого педиатра продолжило «пятно», – мы так поступим: говорить буду я, даже не говорить, а шептать, чтобы слух твой не напрягать, а ты, как только фалыпьку какую в моих словах уловишь, негармоническое сочетание звуков, другими словами, диссонансик какой, сразу знак подай, мол, стоп, дяденька, не ту нотку нажал, диезик тут, а не бемольчик. Я нотку с твоей помощью выправлю, вернусь к консонансу и дальше поеду Вместе поедем. Идет?

Антон, как ни напрягал сознание, не мог взять в толк – какую «нотку», какой «диезик», в какой такой «консонанс» они «дальше поедут»? Он молчал.

Трусс расценил его молчание по-своему.

– Ну, видишь, как хорошо, как складно все складывается, прости за тавтологию. Если с таким дружным консенсусом все и дальше пойдет – мы с тобой горы свернем. Ты только взгляд на мне сосредоточь, а то он у тебя, старик, затуманен как-то и по сторонам бегает. Ты на меня смотри, не отвлекайся и слушай внимательно. Договорились? – Он пощелкал пальцами перед его носом. – Эй, парень, ты меня слышишь?

– Где Тошка? – выдавил наконец из себя Антон.

– А-а-а, вот ты о чем, – после некоторой паузы Трусс протянул букву «а». – Ну к этому вопросу мы еще вернемся, я тебе обещаю, а пока давай все по порядку. Значит так: их было четверо: Федор Колчев, Игорь Каликин, Герард Твеленев и – он помолчал, продолжил доверительно: – небезызвестный нам с тобой Антон Маратович Твеленев. Так? Кому-то одному из этой великолепной четверки, назовем его пока «Икс», или «Игрек», как тебе больше нравится, пришла в голову не бог весть какая оригинальная мысль ограбить старого и, по мнению многих, весьма небедного композитора. У тебя нет желания назвать имя этого мыслителя?

Антон молчал.

– Хорошо, тогда продолжим, пока я справляюсь без подсказок, но учти, твоя помощь мне в дальнейшем будет необходима, и ты должен быть в этом заинтересован. Итак, узнать имя этого проходимца проще, чем репу выпарить: это Федор Колчев, сын писателя Аммоса Федоровича, многолетнего сожителя твоей матушки Валерии Модестовны Твеленевой, в девичестве Тыно. Надеюсь, никаких семейных тайн я тут тебе не раскрываю?

Антон молчал.

– Ну вот и я так думаю: какие могут быть тайны в семейном кругу Вернемся к Колчеву.

Почему именно он? Давай рассуждать логически. Герард Твеленев – человек неадекватный, ни на какие идеи он не способен, но исполнитель – собаки преданнее. Деньгами его не купишь, он просто не знает, что с ними делать, ни за какие коврижки на подлость не заманишь, но… И это все знают: стоит сказать, что это в интересах отца его приемного, и он не то что украсть – себя убьет, не задумываясь. С ним так и поступили, мол, это по просьбе Марата Антоновича. Теперь ваша милость, – Трусс протянул ладонь в сторону Антона и в знак особого уважения слегка наклонил голову, – ваше благородие, госпожа удача. Тебе деньги нужны, конечно, они всегда всем нужны, даже нашему заядлому яхтсмену Абрамовичу, но не до такой степени они тебе нужны, чтобы замышлять и организовывать преступление. На себя и свою Люси-и-ию, – он протянул букву «и», – тебе от родных, думаю, перепадает. Ты же на преступление согласился из боязни, что тебя кумир твой, Федя, заподозрит в трусости, а допустить подобный позор ты никак не мог, вот и пошел на подлость. Так? Ты возражай, возражай, если я неправ, не молчи или кивни хотя бы в знак согласия, а то ведь мне не по себе как-то, вроде сижу в сумасшедшем доме – сам с собой разговариваю.

Антон молчал.

– Ну ладно пока. Едем дальше. Каликину деньги нужны были позарез, он наркоман, сам не зарабатывал, матушка много дать не могла, хотя старалась из последних сил – он грозил ей, что найдет себе другую любовницу. А тут такое везение: почти без риска – войти, взять и уйти.