Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

Донесение об убийстве студента МГУ им. Ломоносова легло на стол Скоробогатова в 10.13 утра. В нем сообщалось, что в девять часов сорок восемь минут в отделение милиции района из телефона-автомата позвонил неизвестный и сообщил, что в лифте главного здания северного корпуса обнаружен труп молодого человека. Прибывшая на место преступления оперативная группа при беглом осмотре до появления врачей «скорой помощи» зафиксировала на теле пострадавшего одно ножевое ранение (в область сердца со стороны спины). По горячим следам задержать никого не удалось. Прибывшие врачи констатировали смерть, наступившую, по их словам, мгновенно, то есть приблизительно в 9.40. По документам, пострадавший оказался студент выпускного курса юридического факультета Каликин Игорь Николаевич, 1985 года рождения, 23-х лет. На безымянном пальце правой руки убитого обнаружен перстень желтого металла (предположительно золото) с красным камнем (предположительно рубин), по внешним данным совпадающий по описанию с перстнем, похищенным накануне из коллекции семьи Твеленевых, проживающих по адресу: Москва, Тверская улица, дом 18, квартира 6, что дало основание подозревать в соучастии преступления и взять под стражу до выяснения всех обстоятельств дела сокурсника убитого Твеленева Антона Маратовича, находившегося в момент убийства в том же лифте. Подпись: руководитель следственной группы районного отделения милиции старший лейтенант Кудря.

Скоробогатов дважды прочитал ленту телетайпа, надавил кнопку селектора:

– Валя, найдите, пожалуйста, Мерина, немедленно ко мне.

– Уже нашла, Юрий Николаевич.

– То есть? – нахмурился полковник: на работе он не любил шуток.

В дверь постучали.

– Войдите, Валентина.

Но вместо секретарши вошел Мерин. Скоробогатов некоторое время молча смотрел на подчиненного, затем недовольно выдавил.

– Интересное кино. Ты что делаешь в моей приемной?

– Я с докладом, Юрий Николаевич, ждал вашего вызова.

– С докладом? А с глазом что?

– С глазом? – переспросил Мерин. – Так это… упал.

– Интересно ты падаешь. Ну докладывай, раз так.

– В университете Ломоносова на Ленинских ЧП: убит сокурсник Антона Твеленева, внука композитора Антона Игоревича Твеленева Каликин Игорь, друг Антона Твеленева. Каликин скончался на месте, по словам Антона Твеленева, Антон Твеленев по подозрению в соучастии арестован, Марат Антонович Твеленев, отец Антона Маратовича…

– Стоп, стоп, стоп, сядь. Сядь и успокойся, а то я сейчас упаду. Я ведь должен хоть что-то понять. На, читай. – Он протянул ему ленту телетайпа.

Мерин пробежал глазами строчки, с готовностью породистого ирландского сеттера уставился на начальника. Скоробогатов нажал кнопку селектора:

– Срочный оперативный выезд. – Он продиктовал адрес, состав группы, старшим назвал Мерина. – Давай, Сева, там уже так напортачили – сам черт не разберет: ни гильз, ни пуль, ни отпечатков, ни холодного оружия – ничего. Никто, похоже, даже не опрошен. Так что на тебя вся надежда. Давай. – Он подтолкнул его к двери.

– Юрий Николаевич, я только что с Какцем разговаривал, – еле слышным шепотом начал Мерин, – он говорит…

– Потом, потом, все потом, сейчас для тебя главнее этого убийства нет ничего. – И многозначительно добавил: – Ни-че-го! Ты меня понял? Тем более, сдается мне, коль появился труп – вернут нам эту кражу, как пить дать вернут. Так что плакала наша с тобой конспирация. Шагай!

Мерин несся по коридору, во весь рот улыбаясь, и мыслями обращался к Скорому:

«Я видел вас вчера. У дома своего. И что за номера – не понял ничего. Немного отвлекусь – Убийствами займусь. И быстро разберусь. Без помощи бабусь». Так. Стихи готовы. Прямо хоть на поклон к композитору Твеленеву: пусть на музыку перекладывает.

Париж капризничал, пугая метеорологов непостоянством – попробуй предскажи: плюс восемнадцать ночью и двадцать пять в тени в середине дня – полуголые праздношатающиеся туристы и практически нагие парижанки увлеченно демонстрируют всем желающим свои подчас просто-таки экзотические женские достоинства. Это накануне. А сегодня ноль градусов с утра и чуть больше десяти к вечеру с пасмурным дождливым ветром. Никаких тебе «достоинств», никаких ног, плеч, спин и т. д. и т. п. и пр. и пр. И это разгар осени!

Аркадий Семенович Заботкин сидел у окна вынесенного на тротуар крохотного уличного кафе за игрушечным круглым столиком и ежился от холода. Какой черт угораздил его назначить встречу именно здесь? Мало в этом поганом городе приличных мест, где можно хотя бы сидеть удобно, не друг на друге, не толкаться с соседями локтями, опасаясь, что они вот-вот накапают тебе на штаны своими непотребными устрицами? Ну и что, что рядом с твоим «Кастильоном»?

Эка важность! Пройди сто метров, остановись у приличного заведения, белозубая обезьяна в яркой ливрее распахнет перед тобой дверь, поклонится, проведет в уютный полумрак зала с белоснежными столами, хрусталем бокалов и старинным серебром отражающими этот интимный полумрак…

Так нет! Мудак старый. Не я к тебе, а ты ко мне: я манной небесной спущусь из своих люксов, а ты приползай, приползай.