Скрюченный домишко. День поминовения

— Я как раз этим занимаюсь. Я коротко допросил всех вчера вечером, потом поехал на Элвастон-сквер с мисс Марль, чтобы осмотреть стол и бумаги Бартона. Сегодня поговорю со всеми основательно, а также допрошу людей, которые сидели за двумя другими столами в алькове... — Он пошелестел бумагами. — Вот они. Джеральд Толлингтон из гренадерского гвардейского полка и достопочтенная Патрисия Брайс-Вудворт. Молодая пара, они обручены. Наверняка не видели ничего, кроме друг друга. И господин Педро Моралес, малопривлекательный тип из Мексики, у него даже белки глаз желтые, а с ним некая мисс Кристин Шэннон, роскошная блондинка в поисках золотого тельца, тупейшее создание, но с нюхом на деньги. Ставлю сто против одного, что никто из них ничего не видел, но на всякий случай я записал их имена и адреса. А начнем мы с официанта, Джузеппе. Он здесь, сейчас я распоряжусь, чтобы его привели.

Глава 2

Джузеппе Бальзано оказался худощавым мужчиной средних лет, с умным лицом обезьянки. Он нервничал, но его можно было понять. По-английски говорил бегло, потому что, как он сам объяснил, приехал в Англию в шестнадцать лет и женат на англичанке.

Кемп отнесся к нему с пониманием.

— Что же, Джузеппе, давайте послушаем вас — может быть, вам есть чем с нами поделиться.

— Для меня это большая неприятность. Я обслуживаю столик. Я разливаю вино. И люди скажут, что я совсем ополоумел — подсыпать яд в бокал с вином. Ничего я не подсыпал, но люди так скажут. Господин Голдстайн уже предложил мне взять отпуск на неделю, чтобы гости не задавали мне вопросов и не тыкали в меня пальцем. Он человек порядочный и спра-

ведливый, знает, что моей вины тут нет, ведь я в «Люксембурге» работаю много лет, и увольнять меня он не будет, а в другом ресторане вполне могли бы уволить. Наш метрдотель Чарльз тоже человек добрый, но все равно радости в этой истории для меня мало и на душе тревожно. И я спрашиваю себя — может, у меня есть враг?

— И что же, — вопросил Кемп, сама непроницаемость, — он у вас есть?

Печальное обезьянье личико исказила гримаса смеха. Джузеппе простер руки.

— У меня? Враг? Откуда ему взяться? Добрых друзей много, а врагов — нет.

Кемп хмыкнул.

— Вернемся ко вчерашнему вечеру. Что скажете про шампанское?

— «Вдова Клико», 1928 года, очень хороший и дорогой напиток. Господин Бартон был такой — любил хорошо поесть и выпить, только самое лучшее.

— Шампанское он заказал заранее?

— Да. Все было оговорено с Чарльзом.

— А свободное место за столом?

— И об этом договорились заранее. Он сказал и Чарльзу, и мне. Позже это место должна была занять молодая дама.

— Молодая дама? — Рейс и Кемп переглянулись. — А кто она, вам известно?

Джузеппе покачал головой:

— Нет, я ничего о ней не знаю. Она должна была прийти позже, больше я ничего не слышал.

— Вернемся к шампанскому. Сколько было бутылок?

— Две, и третья наготове. Первую выпили довольно быстро. Вторую я открыл незадолго до кабаре. Наполнил бокалы, а бутылку убрал в ведерко со льдом.

— Вы заметили, когда господин Бартон в последний раз пил из этого бокала?

— Когда кабаре закончилось, они выпили за здоровье молодой госпожи. У нее, как я понял, был день рождения. Потом все пошли танцевать. А когда вернулись, господин Бартон выпил, и р-раз — через минуту отправился на тот свет.

— Пока все танцевали, вы подливали шампанское в бокалы?

— Нет, мсье. Когда пили за мадемуазель, бокалы были полны, все только пригубили, сделали несколько глотков. Так что шампанского в бокалах было достаточно.

— А кто-нибудь — хоть кто-нибудь — подходил к столу, пока все танцевали?

— Никто, сэр. Это я говорю ответственно.

— А танцевать ушли все?

— Да.

— И все вместе вернулись?

Джузеппе чуть прищурился, напрягая память.

— Первым вернулся господин Бартон — с молодой госпожой. Он полноват, поэтому долго танцевать не любил, понимаете? Потом пришел этот почтенный джентльмен, господин Фарради, с дамой в черном. Последними пришли леди Александра Фарради и брюнет.

— Вы знаете господина Фарради и леди Александру?

— Да, сэр. Они часто бывают в «Люксембурге». Люди известные.

— Джузеппе, положи что-то любой из них в бокал господина Бартона — вы бы это заметили?

— Ручаться не могу, сэр. На мне еще два столика в алькове, да еще два в основном зале. Моя работа — носить блюда. За столиком господина Бартона я не следил. После кабаре обычно все уходят танцевать, тут у меня затишье, поэтому знаю точно — в это время к их столику никто не подходил. А когда гости расселись, у меня снова дел невпроворот.

Кемп кивнул.

— Но мне кажется, — добавил Джузеппе, — трудно было что-то подсыпать в бокал, чтобы никто не заметил. Только если это сделал сам господин Бартон. Но вы же так не думаете?

И он вопросительно взглянул на Кемпа.

— А вы, значит, думаете именно так? — спросил тот.

— Понятно, я ничего не знаю, но думать думаю. Год назад рассталась с жизнью эта красавица, госпожа Бартон. А вдруг безутешный господин Бартон решил расстаться с жизнью таким же манером? Очень романтично. Ресторану-то от этого плохо, но если джентльмен решил уйти из жизни, что ему думать о ресторане?