Скрюченный домишко. День поминовения

— Замечательно. Думаю, вдруг вы меня забыли? Все-таки давно не виделись.

— Давно. Со дня рождения Розмари...

Она осеклась. Слова бездумно и весело сорвались с губ. Но тут же кровь отхлынула от щек, лицо ее обесцветилось, побледнело. Губы задрожали. Глаза в испуге распахнулись.

— Извините, ради бога, — быстро сказал Энтони Браун. — Я, идиот, вас напугал.

Айрис сглотнула.

— Не страшно.

(А ведь с того самого дня, дня рождения Розмари, дня ее самоубийства, Айрис об этом не вспоминала. Не хотела вспоминать!)

— Простите, ради бога, — повторил Энтони Браун. — Прошу вас, извините меня. Потанцуем?

Айрис кивнула. На начинавшийся танец она уже была ангажирована, но без раздумий пошла к танцевальному кругу, опираясь на руку Энтони. Она заметила, что ее партнер, розовощекий юноша со свободно болтающимся воротничком, ищет ее глазами. «Девушкам, осваивающим свет, с такими приходится мириться, — презрительно подумала она. — А приятель Розмари — это совсем другое дело».

Ее словно ударило током. Приятель Розмари. Письмо. Неужели оно было адресовано ему, человеку, с которым она сейчас танцевала? В его манере танцевать было особое кошачье изящество — вот тебе и «Леопард». Неужели он и Розмари...

— Где вы пропадали? — вопросила она, отгоняя эти мысли.

Чуть отодвинувшись, Браун внимательно взглянул на нее

сверху вниз. Улыбки не было, в голосе слышался холодок.

— Ездил... по делам.

— Понятно, — и, не удержавшись, спросила: — А зачем вернулись?

Теперь он улыбнулся. Потом игриво произнес:

— Допустим, повидать вас, Айрис Марль.

Энтони вдруг прижал ее к себе и решительно повел в танце — и она, ведомая им, поплыла во времени и пространстве. «Почему я должна его бояться, — мелькнуло у нее в голове, — ведь мне так приятно!»

С того дня Энтони вошел в ее жизнь. Они стали видеться — не реже раза в неделю. Айрис встречала его в парке, на танцевальных вечеринках, за ужином их сажали рядом.

Но в доме на Элвастон-сквер он не появлялся. Айрис обратила на это внимание не сразу — так ловко он уклонялся или просто отказывался от приглашений заехать туда.

Когда она это поняла, у нее возник вопрос: а почему? «Потому что он и Розмари...» Тут, к ее удивлению, о нем заговорил Джордж — всегда такой деликатный и обходительный.

— А кто он, этот Энтони Браун, с которым ты встречаешься? Что тебе о нем известно?

Айрис уставилась на него.

— Что известно? Да он же был приятелем Розмари!

По лицу Джорджа словно пробежала судорога. Веки дернулись. Он глухо подтвердил:

— Да, разумеется.

— Ой, прости! — воскликнула Айрис покаянно. — Зря я о ней вспомнила.

Джордж Бартон покачал головой и мягко произнес:

— Я не хочу, чтобы ее забыли. Нет, не хочу. Ведь, в конце концов, — неловко добавил он, отведя глаза в сторону, — ее имя означает именно это. Розмари — воспоминание[14], — он внимательно посмотрел на нее. — Я не хочу, Айрис, чтобы ты забыла свою сестру.

У нее перехватило дыхание.

— Я никогда ее не забуду.

— Так вот, — продолжал он, — насчет этого Энтони Брауна. Возможно, Розмари с ним дружила, но едва ли она много о нем знала. А тебе, Айрис, надо быть осторожной. Ты — очень богатая девушка.

Эти слова ее словно обожгли.

— У Тони — Энтони — своих денег хватает. В Лондоне он всегда останавливается в «Кларидже».

Джордж Бартон усмехнулся.

— Гостиница для респектабельных людей, и цена соответствующая. Тем не менее, дорогая моя, про этого человека никто ничего не знает.

— Он американец.

— Возможно. Но тогда странно, почему он никак не связан с собственным посольством. Да и у нас он не появляется.

— Не появляется. И теперь я знаю, почему. Ты же его терпеть не можешь!

Джордж покачал головой:

— Ну вот, влез не в свое дело. Извини. Просто хотел тебя вовремя предупредить. И с Лусиллой поговорю.

— С Лусиллой! — фыркнула Айрис.

— Что-нибудь не так? — заволновался Джордж. — Надеюсь, Лусилла делает все, что от нее требуется? Возит тебя по вечеринкам и так далее?

— Да, она трудится не покладая рук...

— Если тебя что-то не устраивает, сразу мне скажи, девочка. Найдем кого-то еще. Помоложе, посовременнее. Я хочу, чтобы ты радовалась жизни.

— Я и радуюсь, Джордж. Спасибо тебе.

— Ну, хорошо, — сказал он со вздохом. — От меня в этих делах мало толку, никогда вечеринками не увлекался. Но хочу, чтобы у тебя было все, чего желает душа. Экономить на тебе не собираюсь.

Вот такой он был, Джордж — мягкий, великодушный, неловкий.

Он сдержал свое «грозное» обещание и поговорил с госпожой Дрейк насчет Энтони Брауна, но, как часто бывает, момент для такой беседы оказался не самым подходящим.

Лусилла получила телеграмму от своего непутевого сына, которого боготворила, а он прекрасно знал, как сыграть на струнах материнского сердца для своей финансовой выгоды.

«Если можешь, пришли мне двести фунтов. Я в отчаянном положении. Речь идет о жизни и смерти. Виктор».

Джордж застал Лусиллу в слезах.

— Виктор у меня такой порядочный. Он знает, что я и сама не катаюсь как сыр в масле, и если просит денег, значит, по-настоящему приперло. Значит, надо. Мне так страшно — вдруг ему взбредет в голову застрелиться?