«Дорогой Гейтскил,
Вы удивитесь, получив это послание, и, очевидно, будете оскорблены, но у меня есть свои причины для такого поведения, которое вам может показаться излишне скрытным. Я очень давно уверовал в личность. В семье (это я сам наблюдал еще мальчиком и никогда об этом не забывал) обязательно имеется кто-то один с сильным характером, и на него падает забота о семье и все связанные с этим тяготы. В моей семье этим человеком был я. Я приехал в Лондон, обосновался там, вскоре стал поддерживать мать и престарелых дедушку с бабушкой в Смирне, вырвал одного из братьев из лап правосудия, добился для сестры освобождения от пут неудачного брака, а так как Богу было угодно даровать мне долгую жизнь, я мог заботиться о моих собственных детях и об их детях. Многих забрала у меня смерть, остальные, я счастлив сказать, живут под моей крышей. Когда я умру, бремя должно лечь на чьи-то другие плечи. Я долго раздумывал, не разделить ли мое имущество поровну, насколько это возможно, между всеми дорогими мне людьми, – но если бы я так поступил, я не добился бы истинного равенства. Люди не рождаются равными, и для того, чтобы исправить естественное неравенство, заложенное в Природе, необходимо восстановить равновесие. Иными словами, кто-то должен стать моим преемником, взвалить на себя бремя ответственности за всех остальных членов семьи. Тщательно поразмыслив, я пришел к выводу, что ответственность эту не может взять на себя ни один из моих сыновей. Мой горячо любимый сын Роджер лишен всякой деловой сметки. Он милейшая душа, но слишком импульсивен для того, чтобы вынести трезвое суждение. Мой сын Филип слишком в себе не уверен – он способен только уйти от жизни. Юстас, мой внук, еще очень молод, но мне кажется, что ему недостает здравого смысла и взвешенности. Он вялый, легко поддается любым влияниям. И только моя внучка София, как мне представляется, обладает всеми требуемыми качествами: у нее есть ум, здравомыслие, смелость, честность, непредвзятость мнений и, как мне кажется, душевная щедрость. Ей я вверяю заботу о благополучии семьи, а также о благополучии добрейшей моей золовки Эдит де Хевиленд, которой я бесконечно благодарен за ее многолетнюю преданность семье.
Это объясняет происхождение вложенного документа. Но что мне будет трудно вам объяснить – это обман, к которому я прибегнул. Я решил не возбуждать разговоров о том, как я распорядился своими деньгами, и я не намеревался оповещать семью о том, что София будет моей наследницей. Поскольку на имя обоих своих сыновей я отказал значительную часть своего состояния, я не считаю, что мои завещательные вклады поставят их в унизительное положение.
Для того чтобы не возбуждать любопытства и подозрений, я просил вас составить завещание. Это завещание я и прочел вслух своему семейству, которое я собрал для этой цели. Я положил этот документ на стол, накрыл сверху промокательной бумагой, а затем велел позвать двух слуг. Когда они пришли, я слегка сдвинул промокательную бумагу вверх, оставив открытым низ документа, затем поставил свою подпись и просил их сделать то же самое. Вряд ли мне нужно вам говорить, что подписали мы с ними завещание, которое здесь приложено, а не то, которое составили вы и которое я прочел вслух.
Я не надеюсь, что вы поймете, что именно заставило меня проделать этот фокус. Я просто прошу простить меня за то, что я держал вас в неведении. Старики иногда любят иметь свои маленькие секреты.
Спасибо вам, дорогой друг, за усердие, с каким вы всегда вели мои дела. Передайте нежный привет Софии и попросите ее заботиться как можно лучше о нашей семье и защищать ее от бед.
Остаюсь преданный вам
Аристид Леонидис».
