Скрижаль Исет. Грешные души

Ифе кивнула. Она надеялась, что ей ответит Атсу. У него было намного больше житейского опыта, чем у неё и принца. Но после побега из сепата вор не произнёс почти не единого слова. Он был непривычно бледен и даже двигался с явным усилием.

«Как же больно ему должно быть… – на глаза девушки вновь навернулись слёзы. – Сефу, Уоти и Амен… Он относился к ним как к родным. Я видела это даже по их краткому общению». Она не понимала, как кто-то мог совершить подобное с детьми.

– Атсу…

– Не надо, Ифе. Просто дай мне время. Сейчас я не готов говорить.

Девушка прикусила губу, едва не расплакавшись от хриплой горечи, сквозившей в словах мужчины. «Он сильный. Он справится, – но уверенности в собственных мыслях у аментет не было. – Есть грехи, которые нельзя искупить. Поступок Шемеи – один из них».

В попытке избавиться от слёз Ифе спросила:

– Значит, идём по Торговому пути дальше?

– Видимо, – кивнул Кейфл.

– Не меньше половины луны будем идти, – тихо добавил Атсу.

– Придётся постараться.

Девушке было необходимо отвлечься хоть как-нибудь. И если Кейфл не готов был говорить о случившемся недавно, она решила спросить его о том, что произошло много лет назад.

– Можно задать вопрос?

– Да, – юноша ответил нехотя, видимо, ожидая, что Ифе снова начнёт разговор о Никауре.

– Как ты спас Та-Кемет от засухи?

– Не сейчас… Постой, что? – принц удивлённо посмотрел на девушку. – Откуда ты знаешь об этом?

– Мне рассказали.

По скорби на лице аментет Кейфл сразу понял, что это были дети.

«Надо отвлечь её…» – решил он, при виде её боли забывая о своей собственной.

– Что ж, на самом деле геройского в этом было мало. Больше глупости. Кажется, мне было пятнадцать…

* * *

Покои фараона обычно охраняли шесть меджаев. Но в тот день у дверей стояли лишь трое. Притаившись в тени колонн, юный принц прислушивался к их разговору.

– У Буиху осталась жена и трое сыновей, – хмуро сказал один меджай. – Мелкие ещё.

– Значит, тоже вслед за отцом отправятся, – покачал головой второй.

– Кафири и Маду тоже не пришли сегодня. Ни в казармы, ни сюда. Им не досталось вчера пайков и воды. А Маду уже третий день едва на ногах держался. Нгози в бешенстве, но я боюсь…

Мужчина замялся, опуская взгляд.

– Боишься, что отправились к последним вратам?

– Боюсь, что нас ждёт та же участь.

– Да проклянёт Сет эту засуху…

– Тихо ты!

Кейфл бесшумно шагнул из тени к дверям. Меджаи выпрямились, принимая грозный вид, но, увидев принца, немного расслабились.

– А, это вы, господин. Отца вашего тут нет.

– Я знаю, – улыбнулся принц. – У меня для вас кое-что есть.

Он протянул вперёд мешок, в котором отчётливо слышался плеск воды в двух бурдюках, а из незалатанной дыры выглядывала головка сыра.

– Это?..

– Это нам?

Меджаи удивлённо переглянулись. Кейфл видел в их уставших глазах голод и радость при виде еды.

– Вам, вам, – кивнул он.

– Н-не положено, – попытался отказать один, но второй ощутимо толкнул его в бок.

– Спасибо, господин, – поклонился он.

– Вы только сразу домой отнесите. Если Нгози это в казармах увидит, то ни мне, ни вам несдобровать, – заговорщицки прошептал Кейфл.

Меджаи кивнули. Измученные голодом и жаждой, как и большая часть людей в сепате, они уже не думали о долге. Лишь о том, как прокормить себя и свои семьи.

В тот момент их меньше всего волновала охрана дверей в покои фараона, и, как только они получили из рук принца мешок, мигом покинули свой пост.