Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

На палубе появился капитан. Убедившись, что дромон по-прежнему плетется позади, хотя и немного отстал от более быстроходной хеландии, он что-то приказал матросам, которые с трудом ворочали рулевыми веслами. Волны все еще были высокими, а берег уже оказался в пределах видимости, поэтому нужно было брать курс на открытое море, так как в прибрежной полосе ревел белопенный прибой.

Подняли паруса, и мокрые гребцы облегченно вздохнули. Им досталось не меньше, чем Хаго. Но если мальчик просто стоял возле мачты, трепеща от ужаса, гребцы старались изо всех сил, чтобы хеландию не прибило к каменистому берегу, хотя он и был неблизко.

На палубу поднялись и рыцари. Геррик имел потрепанный вид в отличие от Себальда, которому уже доводилось попадать в подобные передряги. Посмеиваясь над товарищем, которого стошнило, он прошел на нос корабля, глянул вперед – и прокричал сигнал тревоги. К нему подбежал капитан, и они какое-то время в полном безмолвии наблюдали за действом, которое разворачивалось прямо по курсу хеландии.

Сизая пелена дождя поднялась как занавес в ярмарочном представлении фокусников, и они увидели, что впереди происходят страшные вещи. Большой купеческий когг, напоминавший своими обводами медведя, окружила флотилия сарацинских парусных дау – быстроходных пиратских суден, – словно свора гончих. Там все еще шло сражение. Пираты пытались взять когг на абордаж, но матросы корабля храбро отбивались, непонятно на что надеясь.

Впрочем, смысл сражаться до последнего у них был. Пираты-сарацины редкого кого оставляли в живых, и то лишь для того, чтобы продать захваченных в плен моряков на невольничьем рынке. А судьбе раба не позавидуешь.

– Отворачивай, отворачивай! – наконец прокричал капитан, и в дело вступили гребцы, которые отдыхали в расслабленных позах.

Он хотел убраться подальше от места трагедии, но сарацины уже заметили хеландию и дромон. Несколько быстроходных дау немедленно отвалили от когга и полетели, как на крыльях, в сторону посольских кораблей, благо ветер для них был почти попутным.

Их корпуса, сделанные из прочной акации, обильно украшала резьба. Доски обшивки дау были скреплены деревянными шипами из бамбука, так как сарацины были уверены, что на дне моря находится огромный магнит, вытягивающий из кораблей все металлические части. Об этом рассказывали бывалые матросы, а благодарным слушателем их баек был, конечно же, любопытный Хаго.

Первым делом сарацинские дау окружили хеландию. Наметанным глазом пираты быстро определили, что посольское судно представляет для них главную ценность. А тихоходный грузовой дромон никуда не денется. Догнать его не представляло для пиратов большой сложности. Тем более что дромон вез лошадей, головы которых возвышались над бортами.

Но капитан хеландии хорошо знал свое дело. Послышался стук рычагов метательного орудия, и установленные в «ложках» два небольших бочонка с зажигательной смесью улетели в направлении сарацинских дау. Один из них булькнул в море, а второй разбился о палубу пиратского корабля.

Огонь мигом охватил дау, и пираты начали спасаться, прыгая за борт. Они знали, что погасить пламя невозможно. Итальянцы, тесно общаясь с ромеями, сумели выведать секрет «греческого огня»[68] и теперь использовали его на своих военных кораблях. А хеландия как раз и принадлежала к флотилии знаменитого адмирала Андреа Сансеверино.

Тем временем вступили в дело стрелки. Их меткость оставляла желать лучшего, но все равно урон пиратам в живой силе они сумели нанести. Тем не менее потери сарацин не остановили. Завывая, как бешеные псы, они пестрой волной хлынули на обширную палубу корабля, и завертелась беспощадная сеча.

Пять рыцарей работали своими длинными мечами, словно крестьяне цепами на хлебном току. Почти каждый удар острым клинком находил цель, потому что кривые сабли пиратов были гораздо легче мечей и короче, а сами они не имели никакого защитного снаряжения.

Хаго тоже нашел применение своему арбалету. Храбрый мальчик, боевой по натуре, стрелял очень метко. Едва над бортом хеландии появлялась голова очередного сарацина, как тут же щелкала тетива арбалета, и во лбу пирата появлялся шип.

Рассвирепевший Себальд, рубя своим мечом направо и налево, старался не выпускать мальчика из виду, в любой момент готовый прийти Хаго на помощь, ведь юный храбрец был его пажом. Но тот настолько превосходно отбивался от сарацин, что рыцарь невольно восхитился его сноровкой и великолепной реакцией.

Что касается Геррика, то для него схватка была праздником. Он вертелся, как мелкий бес, и его меч образовал вокруг рыцаря сверкающий сталью круг. Любой, кто попадал в его пределы, лишался головы или руки.

Неожиданно в бешеном ритме сражения что-то изменилось. Пираты, забравшиеся на борт хеландии благодаря абордажным веревкам с гаком на конце, вдруг посыпались обратно. Удивленный Себальд снял шлем и, опершись о свой длинный меч, устало смахнул пот со лба. Его острому взору представилось восхитительное зрелище.