Скрытая угроза

– Так что же, собственно, тут не вяжется? – спросила она.

Аврааму не давала покоя не только фотокарточка Дженнифер Салазар, исчезнувшая из папки, или письмо, которого не оказалось в чемодане.

– Мне никак не удается его понять, – сказал инспектор.

– Кого?

– Я не понимаю Сару. Зачем он сделал то, что сделал?

– А он не объяснил?

– Пытался объяснить.

И чем больше он объяснял, тем меньше Авраам понимал его. Признание Хаима было подробным, но что-то в нем оставалось смутным, и у инспектора было такое ощущение, что чем больше подробностей, тем гуще туман.

– Он сказал, что сделал это ради того, чтобы защитить детей. Потому что она их не любила.

В записи имелось первое признание, спонтанное, сделанное вечером, в десять часов тридцать восемь минут. Авраам несколько раз спрашивал Хаима по поводу его намерения убить детей в Маниле, и тот категорически отрицал это, а в конце завопил:

– Вы что, не понимаете, что я и убил-то ее ради них?! Чтобы их защитить?

Авраам был в шоке, когда увидел на записи, что улыбнулся в ответ на эти его слова. Улыбнулся, потому что впервые получил признание, которое пытался из него вытянуть, потому что его план расследования доказал себя, потому что это была минута, когда он окончательно убедился в том, что не промахнулся. Но, возможно, улыбнулся он еще и потому, что нечто привело его в ужас.

И именно в этот момент Сара снова замолк.

– Так что же неясно? – спросила Илана.

– Не знаю. – Инспектор вздохнул. – Тебе это объяснение кажется логичным?

– А что не так?

– Почему тогда он замышлял убить их позже? Почему отрицает это сейчас, после того, как уже признался в убийстве? И почему у нее в сумке фотографии детей?

Лис не поняла, о ком говорит Авраам.

– У Дженнифер Салазар, – пояснил он. – Мы нашли их у нее в сумке, которую Сара спрятал в сарае.

Инспектор вынул из папки дела отчет Маалюля, написанный им на месте нахождения трупа. Мать Хаима показала Элиягу, где ее сын спрятал чемодан, и в нем тот нашел множество одежек, две пары спортивных ботинок и несколько дешевых украшений, пустячных бус и браслетов. А на дне ящика с инструментом, тоже лежащего в сарае, Маалюль обнаружил сумку, паспорт и мобильник.

«В сумке не обнаружилось ни кредитных карточек, ни наличных денег, – написал он. – В ней были платежные квитанции, две визитные карточки и деревянная монета в форме эллипса, может быть, какого-то рода амулет; старая фотокарточка молодого мужчины – видимо, отца убитой – и две паспортные фотокарточки детей».

Илана поглядела на Авраама с удивлением.

– Ави, я не понимаю, что ты пытаешься понять.

– Я пытаюсь понять, почему он сделал то, что сделал, – сказал инспектор, и пока он говорил, в голове у него закопошились новые вопросы. – Ты понимаешь, он объяснил, что любит ее. Что иногда даже тоскует по ней, но что у него не было выхода, потому что она ненавидела детей с первой минуты их рождения и что не хотела их. Это тебе что-то объясняет?

– Это не то, чего ты хочешь, Ави. Ты пытаешься поставить под сомнение собственные выводы.

– Нет, Илана. Я знаю, мы схватили истинного преступника. И схватили вовремя. Я только пытаюсь понять его. Сара мог бы сослаться, скажем, на то, что убил ее во сне, но он решил признаться в преднамеренном убийстве и захотел объяснить своим детям, почему поступил именно так. А сейчас он пытается убедить меня в том, что собирался взять их на Филиппины, чтобы разыграть некую сцену разлуки. Я и ее не понимаю. Не могу сообразить, что за человек она была. Если то, что он о ней говорит, – правда, зачем она вообще вышла за него замуж? Зачем родила ему детей?

Если б Авраам не потерял старую фотокарточку Дженнифер, посланную ему Гарбо, он положил бы ее на стол и попросил бы Лим вглядеться в это широкое молодое лицо, так похожее на лицо старшего сына этой женщины. Илана разговаривала с ним, как делала это всегда, как будто между ними ничего не произошло только что – и как будто ничего и не произойдет через несколько минут.

– Но это уже не твоя миссия, Ави, – заметила она. – Твоя миссия – понять, что произошло, а не почему. И подтвердить это наличием вещественных доказательств. И это именно то, что ты и сделал. Сара убил свою жену. И собирался убить своих детей, поскольку один из них был свидетелем убийства матери. Могут быть тысячи причин для слов, которые произнес его рот во время допроса после свершившегося факта, и ты это знаешь. Может случиться, он скажет, что убил жену ради детей, ибо пытается убедить тебя в том, что не собирался и пальцем их тронуть. Ведь так? Он готов признаться в убийстве жены лишь для того, чтобы избежать обвинения в попытке навредить детям, – все очень просто.

Авраам об этом не подумал, но Сара не казался ему до такой степени изощренным злодеем. Может, он ошибался?