Скрытное сердце

– А он умер? – поинтересовалась Люси.

Нэнни не ответила. Она обернулась, чтобы взглянуть на могилу, у которой они стояли. Сильвия посмотрела в том же направлении и увидела надпись на надгробном камне: «В память о сэре Эдварде Шелдоне, шестом баронете Шелдон-Холла, умершем 20 февраля 1892 года».

– Одиннадцать лет назад, – тихо сказала Сильвия. Нэнни кивнула.

Сильвия перевела взгляд на маленький букетик белых цветов, который няня положила на могилу. Неожиданно для себя девушка спросила:

– А кто-нибудь еще помнит его? Нэнни как-то странно посмотрела не нее.

– Я говорила вам, что ее милость не переносит, когда о нем вспоминают, – сказала она и добавила чуть слышным голосом: – Смотри, не проговорись Люси.

Сильвия взяла девочку за руку.

– А кто здесь похоронен? – с любопытством спросила та, указывая на могилу, догадавшись, что взрослые говорят именно о ней. Она инстинктивно почувствовала, что от нее что-то скрывают.

– Один маленький мальчик, которого нянчила Нэнни, – ответила Сильвия. – А сейчас пойдем, дорогая. Мы должны возвращаться домой.

Нэнни тоже пошла с ними. Всю дорогу назад Люси снова и снова рассказывала о том, как кормила оленя. Когда они дошли до террасы, девочка немного отстала и, воспользовавшись моментом, Сильвия решилась задать вопрос, который уже некоторое время не выходил у нее из головы.

– А сэр Роберт любил своего брата?

– Он его просто обожал.

Нэнни произнесла эти слова с трудом, как будто сквозь зубы, а затем с несвойственной ей резкоетью – Сильвия никогда раньше не видела ее злой или раздраженной в обращении с Люси – прикрикнула:

– Быстрее, Люси, хватит ползти, ты опоздаешь на ленч.

Сидя в своей комнате, Сильвия прокручивала в памяти события сегодняшнего утра. Как странно все вели себя по отношению к сэру Эдварду. Как будто сговорились никогда не упоминать о нем. Почему не принимать случившееся как должное? Ведь если все время сдерживать себя и не говорить о своем горе, то от этого станет еще тяжелее.

Но ее мысли о покойном сэре Эдварде были довольно быстро вытеснены мыслями о человеке живом. Перед тем как отправиться на ленч, она открыла гардероб и снова взглянула на платье, которое было на ней накануне.

«Оно принесло мне счастье», – подумала девушка.

Затем, закрыв дверцу шкафа, она вспомнила о женщине, носившей его, той, которая была женой сэра Роберта, и впервые в жизни испытала жгучее чувство ревности. Она уже почти забыла о миссис Кэнингэм, ведь никто и никогда не упоминал о ней в Шелдон-Холле, да и с трудом верилось, что такой высокомерный, отчужденный от всех и неприкаянный человек, как сэр Роберт, мог когда-то быть иным. Но он же, несомненно, любил свою жену, иначе, зачем бы он на ней женился? Ведь он так и не развелся с ней, несмотря на то, что она бросила его и сбежала с другим. Разве это не говорит о его любви?

Эти мысли словно острым ножом резанули по сердцу. Эту женщину он любил, она лежала у него на груди. С едва уловимым стоном девушка закрыла глаза рукой. Наверное, то, что она испытывала сейчас, и была любовь. Любовь, которая мучит и предает. Любовь, которая дарит нежданное счастье только для того, чтобы потом вытеснить его горем и унынием.

Сильвия подошла к окну и стала смотреть на вересковую пустошь. Глядя на бескрайнее пространство, она на какое-то мгновение почувствовала успокоение. По сравнению с ней, горечь человеческой ревности и досада от мелких повседневных неприятностей показались незначительными. Пустошь как будто бы говорила Сильвии, что не имеет смысла бороться с неизбежностью, что нужно стараться быть сильной и принимать жизнь такой, какая она есть, а еще – оторвать взгляд от земли и посмотреть на небо.

– О, Роберт, Роберт, – зашептала она.

От неожиданного стука в дверь Сильвия вздрогнула. В комнату вошла Этель, неся серебряный поднос, на котором лежал конверт.

– Мистер Бейтсон велел мне принести вам это письмо, мисс. Его где-то часов в двенадцать принес почтальон.

– Письмо мне? – с удивлением спросила Сильвия, взяв его с подноса.

– Мистер Бейтсон сказал почтальону, что он не знает, будет ли ответ, мисс, – сказала Этель, – но если вы захотите что-то написать, то около трех, по пути домой, почтальон снова зайдет в Шеддон-Холл.

– Спасибо, Этель.