Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

— Нет, Ваня, не могу, не имею права. Ехать тебе с ребятами, согласовав это со штабом команды, приказал Больц. Не огорчайся. Через месяц мы вернемся, если, конечно, немцев не вышвырнут из Смоленска.

Наконец 15 июля, рано утром, мы выехали на машине на вокзал, погрузились в вагон и четко, с немецкой пунктуальностью, выехали в Кассель.

Ребята разместились в вагоне, притихли и, облепив окна, смотрели на проплывающие мимо леса. Они оживлялись и обсуждали увиденное только тогда, когда наблюдали под откосом разбитые вагоны, платформы, паровозы — работу партизан.

А я уезжал из многострадального Смоленска с грустью и в то же время с ощущением обретенного счастья. Как странно, думалось мне, что счастья приходится добиваться изо всех сил, что я и делал многие годы, мыкаясь и впустую растрачивая себя. Но все это, оказывается, вовсе и не счастье. Счастье приходит естественно, неожиданно, но всегда заслуженно — то ли за труды и дела духовно праведные, то ли за муки и страдания истерзанной души. Я чувствовал себя счастливым от обретенной любви к Наталье Васильевне и от возрожденной верности Родине.

Весь путь по Смоленщине и Белоруссии держал меня в напряженном чувстве опасности и страха, так как мы ехали в разгар начатой партизанами «рельсовой войны». Откуда им было знать, что в поезде едут русские дети. Я опасался и молился не столько за себя, сколько за них. И, видимо, спасло нас то, что мы ехали днем и что эта основная магистраль, связывающая Смоленск и группу армий «Центр» с Германией, охранялась несколькими дивизиями вермахта.

Как мне казалось, ребята чувствовали себя относительно спокойно, словно были уверены, что партизаны своих не тронут. Какими бы усилиями воли я ни старался отвлечь себя от ожидания опасности, тревога не проходила. По-моему, в таком состоянии пребывали Фролов, Таболин и другие. Выручала меня гитара и романсы под ее аккомпанемент. Когда я вполголоса спел милый сердцу романс «Гори, гори, моя звезда», первый, кто стал мне подпевать своим приятным тенором, был Иван Таболин. Вдвоем мы спелись и перешли на русские песни. Ребята сгрудились возле нас и тоже подпевали. В перерыве один из них, Паша Романович, статный и вихрастый белорус, горестно вздохнув, сказал:

— Жаль, гармошки нет, я бы вам сыграл.

— А ты попробуй на гитаре, — попросил я и предложил гитару.

— Паш, давай! — хором подбодрили ребята.

Паша ловко взял гитару и, как заправский музыкант, быстро освоил игру, запев белорусскую веселую плясовую. Так, песнями и музыкой я отвлекся от тревожных мыслей, и мы благополучно въехали на территорию Германии.

На вторые сутки приехали в Кассель. Нас встречал Больц. Он отвез в автобусе всех ребят и девять сотрудников «Буссарда» в казармы танкового училища, где готовились будущие танкисты вермахта. Все четыре дня, прожитые в казарме, были посвящены экскурсиям по городу, походу в кино, на стадион и смотру самодеятельности молодых танкистов.

Через четверо суток Больц решил, что ребята уже достаточно прониклись немецким духом и пора продолжить дрессировку их на занятиях. Для этого мы все пригородным поездом доехали до Гемфурта, а оттуда автобусом до загородной охотничьей резиденции Больца. Двухэтажная вилла располагалась в лесу, на берегу большого озера и была огорожена высоким забором из стальной сетки.

На первом этаже в трех комнатах разместили ребят, здесь же находились столовая и кухня. На веранде были расставлены столы и скамейки для занятий.

На втором этаже в пяти небольших уютных комнатках поселились по двое преподаватели «Буссарда». Мне достались отдельные уютные покои Больца, сплошь увешанные охотничьими трофеями. Представляя мне свои владения, Больц хвастливо сообщал их историю. А затем, достав бутылку коньяку и разлив его по рюмкам, предложил выпить за приезд и обсудить программу подготовки подростков к операции.

— Пока, Юра, все идет по задуманному плану, — с подъемом начал Больц. — Операция начнется 28 или 29 августа с аэродрома Орши — так настаивает штаб 9-й армии и сам Модель. Ты должен закончить подготовку пацанов 25 августа и поездом привезти их в Оршу к 27-му — это крайний срок. После отпуска я заранее выеду в Оршу и организую там все, что надо для операции, вплоть до экипировки, средств подрыва паровозов и заявок на парашюты и три самолета. Переброску через линию фронта, маршруты и районы десантирования ребят будут определять офицеры разведотдела штаба 9-й армии и группы армий «Центр». Они все еще как-то надеются задержать русских, которые перешли в наступление под Курском, Орлом и Брянском.