Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

Программу обучения ребят ты знаешь, Шимик и Фролов возглавят парашютные тренировки на Кассельском аэродроме. После тренировочных прыжков ребятам можно будет объявить о характере предстоящего задания и постепенно готовить их психологически, разжигая у них романтику любознательности. Не скупитесь на обещания благ и наград, старайтесь соблюдать режим секретности, дисциплину и наш традиционный немецкий порядок. Тем более что из абвера наверняка пришлют проверяющих. Тебе, конечно, трудно будет улавливать настроение ребят, старайся это делать через Фролова, Шимика, братьев Бойко и особенно Таболина, у которого более близкие отношения с пацанами. И последнее, я тебе оставлю денег на специальное угощение. Перед отъездом в Оршу устрой ребятам прощальный банкет со шнапсом и хорошей закуской. Пусть у них отложится в памяти приятное воспоминание о Германии. Неделю я еще пробуду в Касселе, телефон у тебя есть, при необходимости звони или приезжай, машину я пришлю. Будете уезжать, приведите все в порядок для приема и размещения в сентябре второй партии подростков.

Допив коньяк, Больц уехал, а я остался с ребятами и со своими грустно-тоскливыми мыслями и воспоминаниями о Наталье Васильевне.

Начались занятия по строевой подготовке, топографии, подрывному делу. Многое ребятам было уже знакомо, привычно и не представляло никакого интереса. Развлекала их, пожалуй, лишь игра, проводимая Таболиным в лесу под условным названием «скрытный переход линии фронта». Таболин делил ребят на две группы. Одну группу выставлял в засаду постами, а другой приказывал незаметно просачиваться сквозь посты. Затем группы менялись. В конце подводились итоги. Искусных бойцов-разведчиков и отличившиеся группы поощряли.

Но и эта игра вскоре наскучила пацанам. Надо было придумывать какое-то новое развлечение. В этом я убедился, когда ко мне по поручению ребят обратился Паша Романович.

— Господин обер-лейтенант, — сказал он, — ребятам надоели сказки, которые я им рассказываю на ночь. Они хотят попеть, послушать гармонь, а гармони нет. Так вот они сложились, собрали 300 марок и послали к вам с просьбой купить гармонь.

«Молодцы, ребята, — подумал я, — это неплохая задумка, только где тут, в лесу, купишь гармонь. Придется ехать в город».

Через два дня я взял с собой Романовича, и мы поехали в Кассель. Обошли все магазины, русских гармоний не было, единственный русский трофейный баян был побит осколками и хрипел, видимо, как его раненый хозяин. Тогда мы стали присматриваться к аккордеонам, которых было полно в магазинах. Паша заявил, что такой инструмент он никогда не держал в руках. Но я упросил его попробовать попиликать. И, к моему удивлению да и к удивлению хозяина магазина, Паша, талантливый белорус, заиграл так, что хозяин захлопал в ладоши. Правда, заломил такую цену, что мне пришлось доплачивать из своего кармана.

Всю дорогу Паша осваивал аккордеон и, когда мы въехали в расположение поместья, рванул какой-то советский бравурный марш, да так лихо и громко, что сбежалась вся ребятня. Жизнь пошла веселей: строевые занятия, купание в озере и стирка белья — все проходило под музыку.

И только после происшествия во время тренировочных прыжков с парашютом, когда у Лени Гаврикова не раскрылся парашют и он, упав на дерево, сломал ногу и повредил позвоночник, ребята притихли, закручинились и стали задумчивыми и более молчаливыми. Гаврикова я отвез в военный госпиталь и с ребятами навещал его каждую неделю.

Фролов, который в прошлом был в Красной Армии инструктором парашютного дела, а сейчас готовил мальчишек к прыжкам, доложил мне, что его вины здесь нет. Все ребята освоили инструктаж, парашюты были подогнаны, правильно надеты и раскрывались автоматически на высоте 800 метров. На парашюте Гаврикова не сработала автоматика. Почему? Сейчас в мастерской аэродрома разбираются. Тем не менее подозрение в отношении Фролова у меня возникло после того, как мой земляк Пучков и Парфенов сообщили мне: накануне прыжков Фролов и Шимик с руганью избили Гаврикова, который обвинил их в том, что они по пьянке съели колбасу, а ребятам не хватило на ужин.

«Фролов мог отомстить Гаврикову, подстроив его гибель, — уверяли меня ребята. — Он человек коварный».

Так это или иначе, но установить истину мне не удалось. Я и ребята были огорчены. Еще больше они огорчились сообщению Шимика и Фролова о том, что умение прыгать с парашютом им нужно для выполнения задания в тылу Красной Армии. Вскоре я узнал о коллективной реакции ребят на эту новость. Неожиданно ребята разделились на две группы, между которыми шли разговоры, споры, а иногда возникали драки. Одна группа, куда входили детдомовцы, единогласно и твердо заявила, что задания немцев выполнять не намерены, несмотря ни на какие угрозы, хотя внешне для маскировки и будут соглашаться.

Другая группа — ребята, набранные в окрестных деревнях, где у них остались матери и какое-то хозяйство, боялась репрессий в отношении родных. Эти мальчишки хоть и колебались, но считали, что задание надо выполнять, иначе немцы расстреляют матерей и порушат подворья.