Скрытые улики. Сборник исторических детективных рассказов

Хорошего дежурства не получилось. Тихий обычно городок в эту ночь буквально сошел с ума. В трактире купца Голохвостова случилась драка с поножовщиной, на Большой Посадской загорелся дом, а в поле у подгородней деревни Козловка жена нашла хладное тело мужа-выпивохи. Тараканов за всю ночь так и не присел, и не притронулся к заботливо собранному матерью узелку с ужином. На рапорте у исправника он едва стоял на ногах. Но быстро домой уйти не удалось. Порезанный в трактире Голохвостова мещанин Иванов скончался в городской больнице, и исправник потребовал сегодня же передать дознание и задержанного за это преступления крестьянина Богатищевской волости Ивлева судебному следователю. Написанный ночью, на скорую руку, протокол исправнику не понравился, и он заставил Тараканова его переделывать. Пока Тараканов писал протокол, акт дознания и сопроводительные письма, исправник куда-то уехал, вернулся только через два часа, потом долго проверял собранный надзирателем материал. Лишь в три часа дня Тараканов получил благоволение начальства убыть домой. Он так устал, что даже не стал обедать, разделся, рухнул на кровать и уснул прежде, чем его голова коснулась подушки.

– Вставай, Осип Григорьич, вставай!

Тараканову показалось, что спал он не более трех минут.

– А? Что?

– Вставай, ваше благородие, беда у нас стряслась, исправник срочно требует.

Обычно красное и довольное лицо старшего городового Гладышева было до того бледным, что Тараканов сразу понял – беда настоящая.

– Что такое?

– Почту ограбили, Осип Григорьич, Ваську Богачева, стражника, прибили.

После назначения Тараканова на классную должность городовые, которые до этого с канцелярским служителем были запросто, стали называть новоиспеченного «их благородие» на «вы». Тараканов этому не препятствовал.

Получив первый раз свое новое, многократно увеличившееся жалование, Тараканов в ресторане отметил назначение на должность с классными чинами, а на следующий день велел Гладышеву собрать всех свободных городовых и прибыть вместе с ними к нему домой.

К приходу сослуживцев мать накрыла стол, главным украшением которого служила четвертная бутылка водки.

Когда гости расселись и налили рюмки, Тараканов поднялся и сказал:

– Я с вами, ребята, три года прослужил и надеюсь прослужить еще долго. А поскольку ничего плохого, окромя хорошего, я ни от кого от здесь присутствующих не видел, то должностью своей кичиться не намерен. Хоть я теперь и ваш начальник, но во фрунт передо мной становиться не надо. Если, конечно, рядом исправника нет. Поэтому давайте договоримся – когда мы на службе, то я вам – «вы» и «ваше благородие», а когда вне службы, и не на публике, то – «ты» и Осип. И другим, кого сегодня нет, об этом разговоре передайте. Договорились?

Городовые одобрительно загудели, угостились, но и после этого называть Тараканова по имени-отчеству не перестали, да и честь ему отдавали, как положено. И только некоторые из них, самые старые, позволяли себе в отсутствие обывателей и начальства обращаться к Тараканову на «ты».

Тараканов вскочил. Судя по темноте за окном, поспать ему удалось гораздо больше трех минут. Висевшие на стене ходики показывали половину седьмого.

– А кто грабил, много ли унесли?

– Не знаю я почти ничего. Я с поста сменился, шел в управление подчасить, прихожу, а там нет никого. Один писец, Андрюшка сидит. Я у него спрашиваю, где народ. Ну ты Андрюшку-то знаешь, он и в нормальном состоянии двух слов связать не может, а тут совсем растерялся. Еле я от него добился, что почту ограбили и все наши там. Я бегом туда. Прибежал, народу – уйма. Кудревич из почты вышел, велел нашим толпу подальше отогнать, меня увидел и приказал за тобой бежать. Скажи, говорит, Тараканову, что разбойное нападение учинено, Богачев убит. Я и побег. Более ничего не знаю.

Слушая городового, Тараканов лихорадочно искал свой сюртук и не находил его.

– Мама, вы куда сюртук дели?

В комнату, вытирая полотенцем руки, зашла нестарая еще женщина.

– Я его прачке отдала, постирать. Она обещала завтра с утра принести, тебе же сегодня на службу не надо…

– Мама! Сколько раз я говорил, что могут быть экстренные случаи, что надо прежде спрашивать. В чем же мне теперь идти?

– Так надень спинжак папкин.

– «Спинжак»! Вы в своем ли уме? Где вы видели полицейского в «спинжаке»?

– Ты как же это с матерью разговариваешь, мерзавец? – Женщина уже было замахнулась на сына полотенцем, но в последнюю минуту, вспомнив про городового, одумалась. – Надевай спинжак. Под шинелью не увидит никто.

– А если снимать где, шинель-то?

– А ты не сымай, так сиди, авось не упреешь.

Сказав это, женщина развернулась и ушла.

Надзиратель и городовой переглянулись.

– Вы и вправду пиджачок наденьте, Осип Григорьич, – переходя на «вы», сказал городовой. – Мамаша ваша права, под шинелью незаметно.