Скучная жизнь одного Бон Хва

— Если тебя в бою вырубили, да так, что у тебя нокаут или нокдаун случился, то весь боевой запал сразу пропадает. Не знаю, как это действует, но в один момент ты полон адреналина и тестостерона, готов разорвать врага на десять тысяч маленьких медвежат, но вот прилетел хороший хук в челюсть — и все. Агрессия, гнев, злость — все как рукой сняло. Чтобы снова почувствовать себя берсерком, нужно будет снова ярости набраться… а мешочки с гормонами и нейромедиаторами не бесконечные. Такие вот ребята, как этот Хан, не могут драться на холодную голову, им нужно сперва себя завести. А нокаут действует как сброс всех боевых гормонов… и когда человека бросают прогибом через голову по высокой амплитуде, то обязательно выключение будет, пусть на долю секунды. Так что теперь Хан на одной силе воле двигается. Ему нужно разозлиться снова, без этого он не сможет драться.

— Так он просто сейчас возьмет и разозлится, чего ему. — Бон Хва вспоминает перекошенное от гнева лицо Хана. Такому разозлиться — раз плюнуть. Он по умолчанию злой всегда.

— Не так просто разозлиться на пустом месте. Тем более, когда твой противник не дает тебе повода. А еще он сейчас очень устал. От перепада гормонов устаешь так, словно весь день тяжело работал. У него сейчас руки тяжелые, он ноги едва передвигает… а стоит только на силе воли. Его сейчас не только я — любой тут может запинать. И он это знает. Без своего «берсерк мода» он просто худой паренек невысокого роста, понимаешь? Но и сдаться он не может, это немыслимо… так что он вперед на одном упрямстве пойдет. Будет пытаться восстановиться во время боя, экономить усилия, отдыхать… но это не его стиль. Он не умеет так делать. На длинной дистанции он проиграет. Проиграет неминуемо. Так что…

Бон Хва чувствует, как его тело опускает руки вниз, расслабляется и выпрямляет спину. Теперь он просто стоит перед своим противником — так, словно погулять вышел. Хан смотрит на него угрюмым взглядом. Он как будто стал меньше сейчас, в его взгляде появилась неуверенность.

— Хённим, еще раз приношу извинения за своего неловкого друга. — говорит он и кланяется: — Он не желал ничего дурного, он просто неуклюжий болван. Уверен, что он обязательно принесет свои извинения лично. Прошу не держать на него зла за это происшествие.

— Что это? Ты готов сдаться? — говорит Хан и его слова звучат высокомерно, но его поза… он тоже выпрямляется и опускает руки, однако видно, что это ему нелегко дается. Он явно бережет одну ногу и его руки подрагивают. Да и выпрямиться до конца он не может.

— Предлагаю ничью. — отвечает Старший: — Все это просто большое недоразумение. Не более того. Пак Ёджон был неправ, он уже пожалел об этом.

— Хм. А ведь верно. — Хан делает вид что задумался: — Это ведь он опрокинул на меня поднос, а не ты. Ты просто хороший друг… наверное слишком хороший. Ладно. Я не держу на тебя зла, первогодка. А твой друг — пусть просто подойдет и извинится.

— Просто извинится? — уточняет он.

— Просто извинится. — небрежно взмахивает рукой Хан и от этого царственного жеста его лицо на секунду искажает гримаса боли.