Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов.

Но вы, братия, не во тьме, чтобы день застал вас, как тать. Ибо все вы – сыны света и сыны дня: мы – не сыны ночи, ни тьмы. Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться. Ибо спящие спят ночью, и упивающиеся упиваются ночью. Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения²⁶⁵⁾.

* * *

Древняя Церковь всем сердцем приняла этот пример Христа и апостолов и на практике последовала их увещеваниям. Бдение является одним из самых древних обычаев первоначальной Церкви.

Бодрствуйте о жизни вашей: да не погаснут светильники ваши²⁶⁶⁾, и чресла ваши да не будут развязаны²⁶⁷⁾, но будьте готовы, ибо не знаете часа, в который приходит Господь ваш²⁶⁸⁾.

Настоящий христианин подобен солдату. «Молитва – оплот веры», наш щит и меч против подстерегающего повсюду врага». «Итак, да не ходим никогда безоружными».

Днем будем помнить о бдении, а ночью о бодрствовании. С оружием веры да сохраним знамя нашего Водителя, да будем в молитвах ожидать трубы ангельской!²⁶⁹⁾.

Эта «эсхатологическая черта» ожидания второго пришествия Господа среди первых христиан, чья вера нередко проходила через испытания кровавых гонений, перешла к тем «воинам Христовым», коими считали себя древние монахи.

Можно видеть, /как они живут/, затерянные в пустыне, ожидающие возвращения Христа как законные сыновья ожидают возвращения отца или как войска ожидают возвращения царя, или как преданные слуги ожидают своего господина и освободителя. Они не заботятся об одежде, не беспокоятся о пище, но проводят время /в пении/ гимнов²⁷⁰⁾ и в ожидании пришествия Христа²⁷¹⁾.

Этому ожиданию подчинен у них распорядок каждого дня.

Что касается ночного сна, то молись с вечера два часа, считая их от захождения солнца²⁷²⁾, а кончив славословие /Богу/, спи шесть часов²⁷³⁾, потом встань на бдение и бодрствуй остальные четыре часа²⁷⁴⁾. И в летнее время также; но сократи славословие и читай менее псалмов, ввиду краткости ночей²⁷⁵⁾.

Для измерения времени вместо точных часов, коих, разумеется, еще не было, служило то число стихов псалмов, которое, как знали по опыту, можно было прочесть за один час²⁷⁶⁾. Шесть часов сна, половина ночи²⁷⁷⁾, были вполне разумным количеством. Конечно, чтобы вставать ночью, требовалось определенное усилие воли. Нет ничего удивительного в том, что со временем первоначальное рвение ослабевало даже среди духовенства. По этой причине великий аскет Нил Анкирский настоятельно увещевает дьякона Иордана:

Если сам Христос, Господин всего, желая научить нас бдению и молитве, проводил «всю ночь в молитве к Богу»²⁷⁸⁾, также «около полуночи Павел и Сила, молясь, воспевали Бога»²⁷⁹⁾, и пророк говорит: «В полночь вставал славословить Тебя за праведные суды Твои»²⁸⁰⁾, то удивляюсь я, как ты спишь и храпишь всю ночь, и совесть твоя не осуждает тебя! Прими же, наконец, решение стряхнуть с себя сон, ведущий к смерти, и предайся неусыпной молитве и псалмопению²⁸¹⁾.

* * *

Молитвенное бдение, которое и отцам-то давалось не без труда, требующее постоянного усилия воли, никогда не было простым аскетическим испытанием сил «ради победы над природой». Ибо «природа», так подавляемая, рано или поздно отстояла бы свои права.