Скука прекрасной Бурруджун

Бурруджун в это время достала еще одну шкатулку, привезенную ею из дома. Когда она открыла ее, резкий и приятный запах трав наполнил воздух. Бурруджун достала несколько склянок и чистых тряпиц, приказала Моне-дар-Ушшада вытянуть руки и стала обрабатывать кровоточащие порезы и стертости на пальцах дамы. Расширившимися от изумления глазами Мона-дар-Ушшада наблюдала за этим.

— Если госпожа думает так купить мое доверие, — резко произнесла она, — то это ошибка, я и не…

— Помолчи, — отозвалась Бурруджун. — Все это я и так понимаю.

Она завершила свое дело, сложила склянки обратно в шкатулку и выпрямилась, спокойно глядя в рассерженное лицо Моны-дар-Ушшада. Последняя едва ли на несколько лет была старше, изящная молодая женщина небольшого роста, с водопадом иссиня-черных волос, живым и милым лицом, искаженным сейчас злыми чувствами.

— Должна сказать, я была лучшего мнения о твоем уме, хотя и не сомневалась, что все выходки дам и неприятности, происходившие со мной тут, твоих рук дело. Но последнее было очень глупо, ты сама подвела себя и других. Я хочу дать тебе выбор: или же ты проявляешь свой ум и дальнейшие пакости строишь так, чтобы никто не мог догадаться, кто за этим стоит, или же ты покидаешь дворец. Насовсем.

Мона-дар-Ушшада приоткрыла рот, слушая эту речь. Потом неожиданно для себя расхохоталась и осеклась, испуганно прикрыв рот рукавом. Но смех уже задержать не смогла, и давилась им тихо, произнеся:

— Ах, какие же глупости вы говорите, госпожа! Любой дурак поймет, чьих рук дело будут эти, как вы назвали, пакости! После сегодняшнего, как же я смогу скрываться?!

Смахнув нечаянные слезы, она сообщила:

— Я не хочу дворец покидать. Мой отец взбесится и накажет меня, если я вернусь домой. И мне тут нравится.

Бурруджун пожала плечами, теряя интерес.

— Тогда заключим сделку. Ты будешь верно служить мне, а я промолчу о том, что было. И я уже знаю, что за наказание тебе выберу. Иди, освежись, и возвращайся быстрее. Мне нужна будет помощь со всем этим.

Бурруджун махнула рукой в сторону своих нарядов. Едва Мона-дар-Ушшада безмолвно поклонилась и, прошелестев одеждами, прошла к двери, будущая госпожа прилегла прямо на пол. Едва ее голова коснулась жесткой циновки, Бурруджун уснула.

После той ночи ни одной неприятности не случилось более с госпожой Бурруджун. Мона-дар-Ушшада никому не говорила, что заставило ее переменить сердце, но если она и жаловалась теперь на прекрасную госпожу, то так, чтобы та непременно слышала. Наказанием же Моне-дар-Ушшада стало расторжение помолвки с одним весьма богатым и знатным господином. Впрочем, прекрасная госпожа сказала, что сама подберет жениха своей даме, а это уж Мона-дар-Ушшада и посчитала самым настоящим наказанием.

Вторая загадка.

Позвольте рассказать вам о встрече, — четко произнося слова, читала Лали-наан-Шадиш, — которая произошла в небольшом городке на базарной площади.

— Это загадка такая? — недоуменно спросила одна из дам, отложив рукоделие. — Я думала, там должно быть что-то вроде "белый пушистый, носик с ноготок, догадайся, кто это"…

Соседка посмотрела на нее с презрением, а одна из сестер Мин-Кулум шикнула, оскорбив до глубины души.

Лали-наан-Шадиш убедилась, что все замолчали, и продолжила:

-

Пять старых товарищей встретились после долгой разлуки. Звали их Ууто, Дано, Гон-сатадо, Кори и Альнан. Мы приведем несколько утверждений, которые известны о них, о уважаемый читатель, а вам нужно ответить всего на два вопроса: кто из них живет в этом городке и у кого из них есть собака.

Лали-наан-Шадиш запнулась и с сомнением спросила, следует ли продолжать. Дамы пораженно молчали.

— Читай, читай, — нетерпеливо сказала Бурруджун.

-