Скульптор

— Не бесконечный, но на пару лет хватит. Надеюсь, успеем. Поиск метана на всех доступных планетах я уже запустил, программы по поиску органики тоже. Пока что предлагаю попытаться собрать как можно больше информации о возможном будущем.

Космонавты толком не успели приняться за работу, когда спектрограф коротко звякнул, оповещая об обнаружении планеты с неестественно высоким уровнем метана. Следом за ним заговорили и остальные приборы, рисуя портрет цивилизации, в полной мере освоившей практически все виды волн.

Ибо не существовало никаких других адекватных объяснений тому, что на одной и той же планете регистрируется наличие климата, допускающего существование органической жизни, высокий уровень метана, и акустические, гравитационные и электромагнитные волны, исходящие из нескольких источников.

— Друзья, а мы везучие: нас выкинуло практически к планете, на которой есть органика и какая-то крайне развитая цивилизация.

Костя создал проекцию системы, снабжённую краткими пояснениями. Теперь в центре рубки завис бело-голубой карлик, окружённый пятью планетами. Одну из них, самую дальнюю от здешнего Солнца, приборы сочли гелиевой — остатками белого карлика, давно потерявшего почти всю свою массу; ещё двоих обитательниц дальних орбит — стандартными холодными юпитерами. В одной астрономической единице от звезды обнаружилась так называемая рыхлая планета, больше похожая на газопылевое облако, каким-то гравитационным чудом до сих пор имеющее форму планеты. И пятая, планета-океан, ожидаемо вращающаяся в центре зоны обитаемости, — источник волн, метана и, судя по всему, множества искусственных аппаратов, роящихся вокруг остальных четырёх планет.

— Итак, ваши предложения: летим сразу к главной планете или изучаем остальные? На одном из юпитеров есть что-то вроде орбитального лифта к околопланетной станции, думаю, там что-то добывают. Лететь нам что туда, что туда… — Костя подсветил на проекции расстояния, — в общем-то, одинаково.

— Я бы начала с главной планеты. Меньше шансов, что нас сочтут за каких-то космических мародёров. — Людмила сморщила нос, недовольная самим предположением, что экипаж «Вестника» могут заподозрить в настолько неблаговидном занятии.

— Согласен. — Юрий задумчиво изучал список сигналов, уловленных «Вестником» за те несколько минут, которые он находился в системе. — Кажется мне, друзья мои, что не всё здесь так просто, как хотелось бы. Но еда должна быть.

— Да ладно, Юрий Валерьевич, не пугайте заранее. Расскажите лучше, как планетная система вообще смогла притянуть к себе бывшую звезду?

— Изучим — узнаем. Как раз проверим несколько земных теорий. — Юрий подмигнул Мухаммеду, внезапно заинтересовавшемуся небесной механикой. — Знаете ли, до сего момента гелиевые планеты существовали исключительно в виде теоретических конструкций.

— Решено: идём прямо к Океану. Дней через восемь будем на месте. А там и домой доберёмся. — Прежде чем пропасть с экрана, Костя ободрительно улыбнулся команде. — И только подумайте: сколько новых знаний и возможностей мы принесём на Землю!

Убедившись в том, что Костя действительно «ушёл» из рубки и не собирается возвращаться, Людочка встала между Юрием и Мухой и тихо-тихо, почти шёпотом, обречённо произнесла:

— Мы не успеем до конца рекомендованного срока.

— Не успеем. — Власов кивнул. — Ты видишь какие-то другие варианты? Мухаммед, может быть ты их видишь?

Повисло тягостное молчание — возможностей гарантированно сохранить в целости физическую оболочку командира не видели ни Люда, ни Муха.

— Поэтому мы продолжим поддерживать жизнь в теле Кости так, словно бы он находился в коме. И надеяться, что длительное пребывание в капсуле не сотворит с ним ничего непоправимого. Ибо сейчас мы находимся именно в тех обстоятельствах, в которых от нас зависит только то, как мы их встретим.

* * *

Первые пару дней нахождения в новой системе всё было прекрасно. Воодушевление, охватившее вернувшихся в почти привычную среду людей, было настолько сильно, что, казалось, передалось и лишённым эмоций приборам — все обязательные исследования и эксперименты с первого раза получались хорошо и успешно, даже обычная корабельная еда, казалось, стала вкуснее.

Но что-то всё равно было неправильно. Отличалось от привычной атмосферы «Вестника» примерно так, как кофе с лишней ложечкой сахара от привычного напитка — едва уловимой ноткой, способной, тем не менее, испортить всё удовольствие от напитка. И дело было не в беспокойстве за судьбу Кости — оно за эти дни стало привычным, ожидаемой горчинкой, если продолжать описывать атмосферу на корабле как чашку кофе. Людмила очень остро ощущала эту нотку и переживала, никак не способная понять, откуда она взялась.

Понимание пришло только на четвёртый день пребывания в системе, когда Люда застала в библиотеке Власова, очевидно, не ожидавшего, что кто-то побеспокоит его здесь. Юрий сидел за чертёжно-рисовательным нейроинтерфейсом, явно погрузившись с головой в какие-то расчёты. И вместо привычной вежливой улыбки было на его лице беспокойство, смешанное с малой толикой отчаяния.