Скульптор и Скульптура

Наконец, барышня обо всё доложила и перешла к сплетням и слухам. Это уже был их «внутренний ритуал». Просто все барышни стояли у Сергея в штате. Человек он был добрый, чем мог помогал им, и они в силу природной женской привязанности, как могли старались и служить, и услужить. Конечно, Сергей не лишал их такого удовольствия, как сплетни и слухи, а главное, возможности высказаться.

Барышни его любили. То пирожков притащат, то пригласят на вечерний «капустник», то на двери мелом напишут: «Командир у нас дурак, а зам по тылу дурачок».

В общем, воинская часть жила обычно — необычной жизнью. Обычной, в плане учений, занятий, проверок, а необычной в том плане, что весь полк на редких учениях эмитировал один исправный танк. Дивизию — несколько танков. Сокращать уже было некого, но слухи о сокращении кем–то целенаправленно нагнетались, и это делало службу абсолютно бессмысленной. А на стыках происходили самые невероятные вещи, как, например, женские ночные дежурства на КПП, надписи на дверях и т. д.

Не успел Сергей войти в свой кабинет, как туда же ворвался начальник КЭЧ и с ходу начал шёпотом «канючить» квартиру для своей любовницы: «Я знаю, у тебя квартира освобождается, отдай её официантке Наташке…».

Сергей обещал подумать. С уходом начальника КЭЧ он вызвал к себе Наташку и спросил: «Сколько тебе лет, радость моя?»

— Восемнадцать — бодро ответила она, — и кокетливо продолжала: «А зачем вам?».

— И зачем тебе это старый, похотливый козёл? — продолжил допрос Сергей.

Она вся покраснела и стала объяснять, что живёт их 14 человек в двухкомнатной квартире, а начальник КЭЧ обещал ей дать квартиру.

— Да, это бомжатник — пробормотал про себя Сергей, наследие «царского режима». Отношение к невоенным ещё хуже, чем к военным. Условия, в которых живёт местное население, вообще ужасны. Но куда им деваться, если кормиться они могут только вокруг воинских частей. А в воинских частях пустого жилья прорва, но не положено его отдавать, пусть лучше рушиться.

Вслух, как можно дружелюбней, он сказал: «Значит так, Наташка, пока ты лицо гражданское, квартиру тебе никто не даст. Пиши бумагу, что изо всех своих девичьих, хоть и подорванных сил, хочешь стать рядовым нашей части. Станешь рядовой, получишь квартиру. Этого козла забудь. Скоро сюда приедет толпа лейтенантов — «ботаников», яйца у них через неделю будут, как у страусов, познакомишься и выйдешь замуж. Всё поняла?».

— Всё, — промямлила Наташка и собралась уходить.

— Стоять, — остановил её Сергей и протянул лист бумаги.

— Пиши. Начальнику военкомата, прошу…, — и он начал диктовать текст.

— Военкому можешь отдаться, если понравится, если не понравится и начнёт пальцы загибать, опять ко мне. Всё поняла?

— Всё, — закивала Наташка.

— Ну, терпения тебе, — проводил её Сергей ободряющим словом.

Ради дальнейшего повествования здесь уместно заметить, что насколько его любили женщины, подчинённые ему солдаты и офицеры, ровно настолько же его не любили равные ему по должности и вышестоящие офицеры.

Карьерный рост Сергея абсолютно не интересовал. В его роду было несколько лихих казаков. Был один, довольно высокого ранга военный, погибший в озере Байкал вместе со слетевшим с рельсов поездом. Но он о них мало что знал, а потому и тянуться ему было не за кем. Время его службы было хоть и удачно с точки зрения карьерного роста, так как всюду шли локальные конфликты, но само участие в них выглядело как бесчестие. Интриговать он не хотел, так как был наблюдателен и видел, что сила рождает такую же противодействующую силу. В интригу можно было «войти», но из неё невозможно было выйти.

С уходом Наташки Сергей ощутил какую–то внутреннюю пустоту, и в голове окончательно утвердился вопрос: «А что я здесь делаю?». Явно проявилось желание на чём–то сосредоточиться. Он вдруг обнаружил, что сосредоточиться он способен только на делах службы. Он не знал, радоваться ему этому открытию или впасть в тоску, так как выходило, что остальные грани жизни ему неизвестны.

— Сосредоточиться. Сосредоточиться, — повторял он про себя.

— Сосредоточиться в армии можно только на мобилизационных документах.

Он отправился к мобисту, уже не молодому, но всё ещё сильно пьющему офицеру. Дверь в его кабинет была открыта настежь, как и сейф с папками. Бумаги валялись по всему кабинету, и прямо на полу, среди документов, валялся и сам «мобист».

Сергей не стал входить в кабинет, так как слишком много дверей пришлось бы сначала закрывать, а потом открывать. Он открыл дверь напротив, дверь начальника штаба, и с большим чувством юмора, посматривая на спящего «мобиста», который был виден, рассказал начальнику штаба о том, как один из его орлов упал под тяжестью службы. Начальник штаба, не очень понимая, куда клонит зампотыл, пытался огрызаться, мол сам такой.

— Серёжа, мне бы всех твоих баб, я бы… — пытался шутить начальник штаба, он же Володя.

— Пока бабы со мной, я за них спокоен, — парировал Сергей, — и продолжал: — У тебя есть ключи от мобкласса?