Скульптор и Скульптура

Воспользовавшись очередной опалой на пролетарских вождей и «выносом» их книг из всех библиотек, Сергей умыкнул все тома Ленина, и даже в двух экземплярах. С этого времени он перестал напрягать мозги при составлении того или иного документа, рапорта и т. д. Он, вполне ритуально, «слюнявил» палец, открывал оглавление любого тома и находил все исходящие слова на входящую информацию. Ильич настолько глубоко знал материальную жизнь, что не оставил в ней ни одного, не охваченного своим гением, места. Но, прочитав несколько томов Ильича, Сергей понял, что Ленину была знакома и другая сторона медали. Он просто не хотел её никому показывать. Её сокрытие гарантировало пусть и временную, но абсолютную власть. Видимо, недаром историки нашли в Ильиче не то бурятские, не то калмыцкие корни шаманов. Правда, точно такие же материалисты спокойно ему жить не дали ни одного года, ибо они про вторую половину медали знали значительно меньше, и Ильич «напоролся» именно на то, за что боролся.

Геббельсу повезло больше. Он жил хорошо, в абсолютной славе при жизни. По этой причине трудов Геббельса нигде не продавали и не выбрасывали, их тщательно прятали.

Сергей довольно часто размышлял над иронией истории. Однажды, придя на кладбище, он увидел целый ряд роскошных памятников, под которыми лежали останки, а часто и остатки «новых русских». Его поразили надписи: «жил год», «жил три года», максимум был определён в пять лет. Ребята плохо знали историю власти. Для здоровья было бы полезней ходить по плацу.

Плац — это магия. Так считал Сергей. На плацу он видел, насколько иллюзорен мир. Вчера в его воинской части жизнь кипела, как в муравейнике. Чудом сохранившийся Дворец культуры не вмещал всех именитых артистов желающих петь и плясать в нём. Сегодня пустота, редкая «душа» прошмыгнёт в ещё теплящийся «чепок», так солдаты называли своё кафе.

Да, мир иллюзорен по определению, но только не плац. Его форма неизменна. Его не пробивает даже трава. У плаца особый дух и он вполне реален.

Едва Сергей ступал на плац, в его голову начинали проникать мысли о великом. Он думал о том, сколько созидающих начал зародилось на плацу. Сколько форм было создано или наоборот разрушено духом, зародившимся на военных плацах. Сергей считал плац высшим произведением искусства, и всё время недоумевал, как «тупые» головы критиков и прочих болтунов не могут рассмотреть в картине Малевича «Чёрный квадрат» воинский плац — это же так очевидно. На плацу начинается замысел, и на нём же подводятся итоги работы сосредоточенного исполнения замысла.

Глава девятнадцатая Повторы

Сергей, служба которого складывалась прекрасно, вдруг обнаружил, что затосковал. Братья по оружию не раз говорили ему: «Гусары книжек не читают, они их пьют и ими закусывают», а он читал.

Сначала на знания, копившиеся в его голове, стала давить фуражка, и он всё чаще таскал её под мышкой, а то и вовсе забывал одевать. Затем его замкнуло так, что вместо дум о том, «с чего начинается Родина?», он стал постоянно думать о том, «с чего начинается Человек?». С этого момента стала проявляться его профессиональная непригодность.

Он, даже в страшные минуты похмелья, перестал орать на подчинённых. Они это почуяли, ибо подчинённые его были людьми нормальными, они мало что понимали, но чуять могли, как зверушки, и эти зверушки перестали подчиняться. Действительно, если никто не орёт и не пугает, значит и Родине никакая опасность не грозит. Следовательно, можно расслабиться.

Знания и думы Сергея пришли в противоречия с картинами его армейской жизни до такой степени, что он пошёл в школьную библиотеку и взял «запрещённую» новым режимом книгу Герцена «Былое и думы». Читая её, он пришёл в игривое настроение от мысли, что и Александр Иванович тоже маялся, а значит и он, Сергей, не одинок. Но повод был разный. Герцен изучал других, а Сергей пытался изучать самого себя. А если, изучая самого себя, фуражка начинает давить на мозг, значит это кому–то нужно. Но кому?

С чего начинается Человек? Первый ответ, который пришёл ему в голову, был таким: «С начинаемых им дел». Ответ, в принципе, его вполне устраивал, но первое дело, которое малыш делает осознано, это ломает игрушку. Сопя и сосредоточенно, крепко держа игрушку в руках, возможно, впервые проявляя всю свою сознательную заинтересованность, он её ломает. Чем дороже и красивее игрушка, тем с большим наслаждением, к дальнейшему ужасу родителей, он её разбирает по частям и кусочкам.

А чем занимаются малыши зверюшек, у которых люди не обнаруживают интеллект? Они тоже ломают и грызут всё что находят: книги, обувь, диван, кресло. Грызут с наслаждением, и даже если Шарик или Тузик, или Мурзик получит по морде обгрызенным им же ботинком, это не даёт никакой гарантии спасения остальной обуви.