Скульптор и Скульптура

Сергей неожиданно для себя обнаружил неуловимую, без сочетания произносимых им слов связь и впервые за много лет испытал чувство молодости, свежести и радости.

— Действительно, — думал он, — чего я хочу, если даже не знаю, где искать. Такой вот каламбур, но есть ещё три силы, и видимо они не случайно перечислены учителем в конце: Устремление, Знание, Действие. Я иду, я принимаю, принимая — раскрываю, раскрывая — постигаю, постигая растворяюсь в Боге. Значит, я есть и живы во мне и Вера, и Надежда, и Любовь, и Радость».

Вновь к Сергею подошёл учитель и сказал: «Человек бессмертен и неуничтожим как идея, ибо Бог с ним и в нём, но индивидуальность его в телах его эфемерна и может быть похищена слугами Диавола, торгующими созданным из божьего творения товарами и продуктами. Стоит уподобиться коммерсанту и воистину придётся начать заново свой путь творчества, испив всю чашу назидания и мук в аду кромешном царства Диавола, ибо торгуя чужим не сделаешь своего. Торгуя чужим, сам становишься товаром для Диавола. Но Бог воистину Всемилостив и ждёт детей своих заблудших возвращения».

Сергей ощутил радость оттого, что никогда не занимался коммерцией, даже занимая в армии «коммерческую» должность. Он знал изнутри всю армейскую коммерцию. Знал, как плохие продукты из магазина меняются на хорошие из армейского склада с большой выгодой и на основании, что «солдат всё съест». Знал, кому и куда можно продать бензин и солярку, одежду и боеприпасы. Он знал практически всё, но никогда этим знанием не пользовался. Судьба хранила его и от командиров–воров. Едва любой из них пытался сделать попытку «доить его», как говорили в армии, и с «доильщиком» начинали происходить странные вещи и он уходил. Это было похоже на мистику, но это было. Сергею было даже трудно понять, что было в основе его честности. Мистика, уводящая от него искушающих, или его стойкость как искушаемого? Какие мысли владели всеми вокруг него? Наверное, мысли о теле. Видимо, тело человека это и есть судьба его. Тело выдвигает свои требования, ибо оно есть суть человека на Земле. Но стоит пойти у него на поводу, и устремления становятся мелкими, товарными. Хотя, конечно, удобно, когда тело связано с другими телами службой, корыстью, выгодой.

Сергей погладил себя по голове и успокоил сам себя в своём теле, сказав при этом: «Теперь мы с тобой остались без связи с телами в армейской среде» и проснулся.

Глава тридцать пятая Гражданские будни

Трудно отказаться от роли офицера, если уже стал им. На гражданке Сергея сначала охватил ужас от той жизни, в которую он попал. Всё, что в СССР тщательно было «придавлено» и «спрятано», теперь в России всплыло наружу. К счастью, ужас был продолжительным. Сергей, памятуя о том, что «бегущий офицер» вызывает панику в обществе, а главное, воспоминания о буряте быстро привели его в благодушное состояние.

Личная жизнь в общепринятом понимании: жена, семья, дети — у него не складывалась, поэтому опыт бурята был для него просто незаменим.

Теперь Сергей приходил уже на гражданскую службу, и прямо с порога вместо приветствия произносил фразы, которые можно подытожить одной: «Бабы, вы все стервы». Все к этой часто повторяемой фразе привыкли и даже стали различать по его голосу её воспитательный эффект.

Сергей знал, что делал, ибо это было действительно так, и с этим давно и все, в том числе и бабы, были согласны. Эти милые создания уже давно метались между реформами и светлым будущим, между посулами правительства и своими заброшенными детьми и мужиками, которые в пьяном угаре либо ещё барахтались в волнах бесконечной перестройки, либо уже окончательно сгинули в них. Бабы в таких экстремальных условиях поневоле становились стервами. Сначала массово стали распадаться браки, а потом их просто перестали заключать. Ячейка общества — семья мало–помалу стала исчезать.

Воспитательная работа Сергея давала плоды. «Пар» из баб выходил, и его коллектив оставался вполне спокойным.

«Вампирши»? обсуждая очередной «наезд» начальника, «напивались» чужой крови, обсуждая тех, кого, по их мнению, начальник прежде всего имеет в виду, а «донорши» чувствовали, что их кровь, хоть и сильно подпорченная, ещё кому–то нужна. Были среди женщин и лукавые, которые, томно потягиваясь и выгибая свои красивые спинки, думали о своих подругах: «Действительно, стервы, а наш начальник дурачок». А то….

Но весь день все были заняты, и это было главным. Всё видеонаблюдение за персоналом, ставшее в его новой стране модой, Сергей сразу же исключил, ибо точно знал, что в России защититься невозможно, а следовательно, нечего и народ дурить, невозможно в России и опоздать, а следовательно, нечего и подсматривать. Пусть делают, что хотят: ногти красят, губы подводят, колготки подтягивают, шепчутся между собой.