Скульптор и Скульптура

Словом, ясности правительство в островную жизнь не добавило.

Так как отдавать островитянам было нечего, то археологи вооружились лопатами, кирками, скребками и даже кисточками для более тонкой работы и рассыпались вдоль всего кратера в надежде, что не побьют.

Гребцы в это время барахтались и фыркали в воде, продолжая при этом не то хохотать, не то орать: «Тону». Плавать они не умели и дружно стали пускать пузыри. Спастись удалось только одному. Археологи видели, как этот пират изо всех сил нырял за остальными, но каждый раз всплывал.

Даже огромная воронка, образовавшаяся на месте окончательно ушедшей на дно галеры, не поглотила, а наоборот вытолкнула его, как пробку из бутылки, на берег.

На берегу этот пират держался особняком от капитана и двух его помощников.

Археологи, видя своё численное превосходство и сострадая не утопшему, бросились сначала к нему. Пират, не дожидаясь пока они до него добегут, а с него самого стечёт вода, достал трубку и закурил. Подбежавшие к нему островитяне увидели причину спасения пирата. Вместо ноги у него была деревянная культя, а на голове широкая треуголка, подвязанная под подбородком, и вообще от него так несло ромом, что утонуть он просто не мог.

Пират с тоской взирал на остров и что–то бормотал, похожее на: «Опять. Снова». Археологам он не обрадовался, но могилокопателей приветствовал кашлем и лёгким кивком головы. Он определил их по красным «мордам» и запаху спиртного. После молчаливого приветствия он спросил скрипучим и берущим за душу голосом: «Где мой попугай?».

Пират был настолько колоритен, что все члены экспедиции забыли о других гостях острова, тем более, что причалившая к берегу лодка испустила из себя воздух, а вместе с ней исчезли и гости.

Пират же, не получив ответа на свой вопрос, продолжил: «Кто тут главный?». Вперёд вышел бессермянин и заявил, что сегодня начальник он. Пират внимательно осмотрел начальника и произнёс: «Так, значит, мою птичку вы ещё не нашли, плохо копаете. Только она помнит, где лежат сокровища. Может быть, птичка сдохла». На скорбном выдохе пирата «сдохла» из кратера раздался истошный крик: «Пиастры, Пиастры, Демократия, Демократия». Члены экспедиции решили, что попугай где–то успел пройти демократические курсы обучения.

Что такое пиастры в экспедиции знали только археологи. Они бросились первыми обратно к кургану и стали ползти по его насыпи наверх, примерно так же, как ватага смелых солдат на стены крепости.

Могилокопателям больше было знакомо слово демократия, поэтому они несколько медлили, но видя, что и одноногий пират заспешил к кургану, присоединились к нему, больше из вежливости, чем из любопытства.

Просто, всё как всегда просто, могилокопатели признали в пирате начальника и главного демократа на этом острове.

Попугай сидел на дне кратера, на огромной груде разного барахла, был несомненно доволен и орал во всё горло:

«Пятнадцать человек на сундук мертвеца,

Йо–хо–хо, и бутылка рому!

Пей, и дьявол тебя доведёт до конца,

Йо–хо–хо, и бутылка рому!» [4]

Орал он на английском языке, поэтому приятную, щемящую тоску почувствовал только англичанин, который тут же проникся гордостью за своих великих предков. В его глазах мгновенно пронеслась картина, на которой пятнадцать здоровых и брошенных на острове матросов делят бутылку рома. Одержимый патриотизмом, забыв о достоинстве джентльмена, он первым бросился в жерло кратера, забыв даже о внешней безопасности, за которую отвечал.

Он перепугал птичку, которая тут же заорала: «Караул, грабят» на чисто русском языке и вылетела из кратера, усевшись пирату на плечо. Другие члены экспедиции, видя, как англичанин чем — то набивает карманы (яма, которую я именую кратером, была глубока, ибо труден путь к демократии), застыв от удивления, смотрели вниз, не решаясь прыгать в глубины, в недра Земли. Они точно помнили, что на дне кратера не было ничего, кроме пары здоровых зубов, выбитых арабом у еврея или наоборот, толком никто не помнил, банок из–под «пепси», которыми американец метил свою территорию, и бутылок из–под водки, которой русский согревал свою душу и ещё душу чукчи.

Все стояли и думали о миражах, галлюцинациях, поругивая туркмена, афганца, узбека, чеченца за их привязанность к «сильным» травкам. Помянули и индуса, никогда не выходящего из состояния нирваны.

Но по верёвочной лестнице на дно кратера к англичанину уже спускались еврей, испанец, американец, а турок уже мутузил армянина прямо на краю ямы, не давая приблизиться ему к лестнице. Турку помогал азербайджанец.

Наконец и до остальной части экспедиции стало доходить понимание того, что, возможно, они попали на «праздник жизни», на «свой» вокзал, к которому подошёл их поезд. Археологи и могилокопатели, давя друг друга, бросились вниз.

Внизу было всё.