Скульптор твоего тела

[2] Олег — имя, предположительно, восходящее к скандинавскому Hélgi (от др.-сканд. heilagr — «святой», «священный»).

Глава 23

Вилора махнула мне рукой и пошла в дом. Здешний день уже клонился к вечеру, и я жутко хотел спать. Интересно, сколько я не спал, учитывая все эти парадоксы времени? Так я рассуждал, шагая вслед за своей неожиданной наставницей по бою, похоже, без любых правил. Пока шли, она говорила и показывала рукой:

— Туалет там.

За домом, ближе к лесу стояла будка, похожая снаружи на обычный деревенский туалет типа «очко». К нему от дома была протоптана тропинка.

— Мыться в озере, — она махнула рукой в сторону озера. — Там, на мостках есть мыло и мочалка. Тебе я принесу еще одну. Ну, или топи баню каждый день. Участок, где можно рубить деревья для печи, я тебе покажу. Теперь это тоже твоя обязанность — заготовка дров.

Она с интересом посмотрела на меня, ожидая возражений, но я благоразумно промолчал, решив, что буду решать проблемы по мере их поступления. В озере тоже можно мыться.

— Питьевая вода в колодце. Твоя обязанность носить воду. Так и быть, с завтрашнего дня.

Я опять промолчал, лишь взглянув в сторону колодца рядом с домом. Тоже вполне обычный, деревенский, сверху прикрытой островерхой круглой крышей, с крутящимся барабаном и ведром на цепи.

Мы зашли в дом. Вилора посмотрела на меня, как мне показалось, оценивающим взглядом:

— Вижу, ты очень устал и хочешь спать. Вот твое спальное место.

И она указала на широкую деревянную лавку у окна, покрытую чем-то вроде толстой плетеной дорожки, что кладут на пол в фильмах про деревню. Я немного оторопел.

— В смысле, спальное место? А где матрас, одеяло, подушка, постель?

— У тебя дома, — широко улыбнулась Вилора. Улыбка у нее была красивая, с белыми ровными зубами, несомненно — собственными. Она существовала словно бы отдельно от изуродованного шрамами лица. — Впрочем, подушку дам. И укрыться.

Подойдя к чему-то, что я с некоторым сомнением назвал бы комодом, Вилора выдвинула средний ящик, достала оттуда какие-то сложенные стопкой тряпки и кинула на лавку. Кинула, кстати, через всю комнату и очень ловко. Я подошел посмотреть и обнаружил, что это два куска грубой материи, типа мешковины.

— Один можешь свернуть и положить под голову, а другим укрыться. Завтра займешься мною. Когда закончишь, я займусь тобой. Договор прост: сделаешь меня такой, чтобы я сама себе понравилась, а я сделаю из тебя истинного бойца. Уверена, у нас все получится. Правило на всё остальное будет одним, но зато очень простым: я говорю — ты делаешь. За невыполнение будешь наказан.

— А за выполнение? — попытался пошутить я.

— За верное и четкое выполнение моих приказов ты не будешь наказан, — без каких-либо эмоций ответила она. — Сейчас ложись спать.

— Это тоже приказ? — попытался съязвить я. — В туалет можно сходить?

— Сходи, — кивнула Вилора и отвернулась.

И я пошел, кляня про себя отца — за то, что он меня сюда приволок, себя — за то, что я согласился остаться, и Вилору — за то, что она, похоже, та еще сука и возможно даже мужененавистница, и я с ней ещё натерплюсь.

Туалет удивил. Внутри будки он был очень современным: унитаз, биде, раковина для умывания с горячей и холодной водой, мягкая туалетная бумага. Ну, хоть здесь все хорошо.

Когда вернулся в дом, Вилора уже лежала, укрывшись простыней, на своей единственной здесь кровати — низкой и такой удобной на вид. Мой взгляд, наверное, мог бы прожечь ей спину, но… не прожег.

Я потоптался перед лавкой, пытаясь сделать из куска полотна подобие подушки, плюнул (мысленно) на это дело и, сняв рубашку, лег на лавку. Штаны снимать не стал, трусов под ними не было, а где моя одежда спрашивать не стал. Завтра разберемся.

Сон долго не шел, несмотря на усталость. Я вертелся на жесткой лавке, пытаясь устроиться поудобнее, но куда там! Когда и как уснул, не помню. Всю ночь снились кошмары, перетекая один в другой, но наутро я все забыл, кроме остаточного неприятного ощущения. Да и как тут не забыть, если разбудил меня резкий крик над ухом:

— Подъем, салага!

Похоже, женщина была из армейских или даже флотских, коли обозвала салагой. Но это я уже потом так подумал. От крика я просто упал с лавки, не сообразив спросонья, где и на чем лежу. А когда поднял голову, то увидел надо собой улыбающееся отвратительное лицо моей… а кто она мне? Хозяйка? Инструктор? Пациентка?

Я кое-как сел, все тело болело от непривычно жесткой постели, а за окном, похоже, еще только вставало солнце, и была еще рань несусветная.

— Вообще-то я лейтенант, — огрызнулся я, что еще больше развеселило Вилору. Разозлившись, я добавил:

— Мне тебя лепить еще, не боишься?

— А чего мне бояться? — натурально удивилась она. — Это тебе надо бояться, если сделаешь что-то не так.

И покровительственно похлопала меня по плечу, да так, что плечо отозвалось болью. М-да… хорошо в деревне летом!

— Иди, сполоснись, потом завтрак и твой выход.

— Да я спать хочу! — не выдержал я.